Наталья Сажина - Сборник рассказов. В жанре имморт-фантастика

Дальше началась работа «в поле». Каждый божий день Железнов в своем ублюдочном наряде выходил на улицы столицы и таскался по паркам, кафешкам и выставкам, норовя завести знакомства с такими же эйджистами-молодистами, с молодящимися стариками и старушками.

Через неделю Железнов добился своего. Когда он сидел в летнике и пил вторую чашку мочегонного напитка кофе, к нему подсели две веселые бабушки с макияжем школьниц. Веселая парочка старушек, Света и Марина, познакомилась с Дровосеком, искренне посмеялась над его анекдотами и предложила ненадолго сходить в музей за углом. Намечалось что-то многообещающее. Только Дровосек не понимал, что именно. По дороге в музей в компании «девочек» его сморил странный скоропостижный, нечаянный сон.

Очнулся Дровосек в маленькой железной клетке в высоком просторном железном ангаре. Много света, много воздуха и много эха. Ощущение пространства, железные цепи с потолка, круглые красные кнопки, электромоторы и линия для фасовки чего-то жидкого. В таких местах по выходным дням бандиты убивают неугодных. Света и Марина сидели на стульчиках по ту, по свободную сторону решетки и разглядывали его уже без улыбочек. Голова у Дровосека болела.

– Девочки, сколько времени? – спросил Дровосек просто для того, чтобы оценить реакцию своих пленительниц.

Света и Марина пожали плечами. Время они знали только примерно. Зачем им время? Счастливые часов не наблюдают. Где-то пять вечера. Нет, это был не клофелин, но Дровосек почти угадал. Скоро за Дровосеком приедут, осталось недолго. В туалет выйти нельзя. С малой нуждой Дровосеку можно делать что угодно. Света и Марина не против любого варианта, они давно живут и от мужчин насмотрелись всякого – клетку они не откроют, даже если нужда у Дровосека окажется крупная. Ну да, пусть валит свои кучи. Тогда просто следующему сидельцу будет не так уютно, как ему, Дровосеку. Нет, ничего личного, это просто работа такая. Прибыльная хорошая работа них, между прочим, зря он так.

Вскоре в ангаре появился старикашка, тоже явный эйджист-молодист, тоже наряжен как попугай с пирсингом. Зубы у старикашки были белые-пребелые и все на месте. Он постоянно улыбался и сверкал этими своими зубами. Старикашка внимательно посмотрел на Дровосека и сказал девочкам:

– Это не тот.

– Выпустить его что ли? – спросили Света и Марина.

– Я-то откуда знаю, – сказал старикашка и ушел.

Дровосек помолчал немного, а потом нервно спросил у Светы и Марины:

– Что у вас тут происходит? Бардак ведь.

– Потерпи, сейчас главный придет, – ответили Света и Марина.

Главный оказался мужчиной старым, но без всяких извращений в облике. Никакой не эйджист. Стандартный уважаемый крепкий старик. Он солидно зашел в ангар, выслушал доклад, сразу все понял, распорядился показать Дровосеку дорогу в туалет и, дождавшись, когда Дровосек выйдет оттуда, составил с ним неспешный разговор. Из разговора Дровосек усвоил, что его перепутали с другим человеком, с нехорошим. Главный извинился за своих сотрудников. Методы вполне себе адекватные, просто Дровосек не в курсе ситуации. Марина со Светой веселые женщины. Никакие они не бандиты, у них тут обычный благотворительный фонд. Дровосек спросил:

– Благотворительный? Знаете, как скучно на пенсии. Может быть у Вас работа для меня найдется?

Главный сказал, что люди всегда нужны, обещал подумать и отправил Дровосека восвояси в сопровождении Марины и Светы.

Вот так случилось первое знакомство Дровосека с работниками и работницами фонда.

Фонд специализировался на помощи старикам. Очень много желающих выгнать стариков на улицу, забрать у них жилплощадь, обидеть немощных, обворовать и ограбить, присвоить бюджетные средства на содержание и лечение. Работа сотрудников заключалась в возврате незаконно отнятого жилья, в контроле условий жизни одиноких стариков, в обустройстве потерпевших. Ходили проверяли условия содержания в домах престарелых. Добивались соблюдения прав.

Дровосеку поручали работу исполнителя. Разумеется, никто перед ним не отчитывался о финансировании фонда. Снаружи все выглядело вполне прилично, особенно если привыкнуть, что сотрудники вокруг – сплошь молодящиеся эйджисты. Если привыкнуть, то все очень прилично. Однако чутье оперативника подсказывало, что у этой организации есть второе дно. И дело было даже не в том, что его тогда посадили в клетку, дело было в том, что в работе фонда присутствовала тайна и белые пятна. Подозрительные люди, подозрительные действия, подозрительные оброненные слова, взгляды, недомолвки. По отдельности говорить не о чем, но вместе эти мелкие несуразности складывались в характерный узор тайны, в запах тайны. Фонд только прикрытие. Дровосек чувствовал работу совсем другого механизма. Но проклятые эйджисты-молодисты ему не доверяли, в тайну его не пускали.

Дровосеку на первых порах оказалось не до тайны, он в полном смысле слова увлекся работой фонда. Он и не представлял раньше, как много брошенных, нуждающихся, страдающих стариков. Страшная и безрадостная картина явилась ему. Коллеги по работе, яркие молодящиеся эйджисты уже не казались пустыми жирующими стариками-бездельниками, они действительно делали дело, действительно выручали людей из трудных ситуаций. А ведь далеко не все старики жалуются. Многие оказываются в прямом смысле на помойках. Многие терпят боль молча. Они не привыкли жаловаться, они не знают куда пойти, они никому не верят, они молча терпят и доживают. И весь этот кошмар происходит тут рядом, на глазах общества. Вон внучка выгнала бабку из дому на улицу, не открывает дверь. Вон парочка пьяных стариков, все в синяках, сидят на лавке, тупо смотрят в землю. Тут дедушка просит милостыню у магазина. Там неопрятные бабки стоят, продают – цветочки с клумбы и какие-то подозрительные варенья. Вон пыльный старик спит в кустах подальше от тропинки. Если заглянуть глубже, то можно увидеть, как взрослые дети отселили своих неходячих родителей-инвалидов в дом престарелых, и те лежат на верхних этажах тех домов, лежат там, куда не доходят проверяющие комиссии, лежат все в струпьях, в пролежнях, не мытые неделю, вонючие, измазанные собственным калом, лежат некормленые. Моют их из шланга холодной водой, ну потому что горячей нету, ее отключили месяц назад. Кладут на кафельный пол и обдают струей. «Иди жалуйся, козел, если уползти сумеешь. Ты бы лучше спасибо сказал, что тебя вообще помыли». Если посмотреть в самый край, то можно увидеть, что в морге полно трупов отмучившихся стариков, от которых отказались родственники, и которых теперь надо хоронить за счет государства, но у государства нет средств. Если посмотреть в сторону, то можно увидеть, как некоторые деятели в больницах имитируют лечение стариков ради наживы, можно увидеть, как в магазинах на стариков кричат продавцы, недодавая сдачи, как обзывают их в общественном транспорте кондукторы, как командуют ими в банках молодые плоскозадые операционистки-специалистки, как помыкают ими плешивые очкарики в отделениях пенсионного фонда. Можно увидеть, как нечистоплотные благотворительные организации наживаются на душераздирающих историях стариков. Насмотрелся Дровосек на стариковскую жизнь, благодаря своей новой работе. Коллеги-молодисты предстали перед ним в другом свете, в уважительном.