Таша Строганова - Меланхолия Драйв

– Зачем вы привезли медведя? – Романов взял себя в руки и вспомнил, что вообще-то собирался поставить мужика на место. Но тот слегка его выбил из колеи.

– Как это зачем? – удивился Григорий.

Потом он поставил многострадального мишку на землю, развернулся к Коле спиной, наклонился, выставив зад и выдал:

– Ну что, стоишь, суй, куда грозился.

Мягко говоря, Коля охренел.

Этот мужик, похоже, совсем оборзел, если позволял себе общаться с клиентами в подобном тоне. Скрестив руки на груди, Коля смерил его задницу, вполне неплохую, кстати, надменным взглядом и холодно заметил:

– Теперь понятно, почему вы так заняты. Пока всех клиентов в городе обслужишь, на нормальную работу времени не останется.

– А ты, хозяин, не переживай, – мужик медленно развернулся, закончив ломать комедию. – Для тех идиотов, которые платят втридорого, я и сверхурочно поработаю.

– Если мне не понравится ваша работа, я верну аванс, – Романов старался держаться нейтрально, но выходило из рук вон плохо. Этот мужлан его крайне бесил и выводил из себя.

Григорий в ответ обвёл его с головы до ног медленным и каким-то похабным взглядом, подошёл вплотную и наклонился. У Коли внутри всё узлом завязалось. Он испугался, что член сейчас предательски среагирует на подобные акробатические этюды. А тонкое бельё явно не скроет его позора. Он стоял, замерев, и старался дышать размеренно, чтобы ничем не выдать собственной реакции. Чего ждать от этого дикаря, Романов не представлял.

Но плотник лишь поставил чёртова медведя, будь он неладен, на землю у Колиных ног, разогнулся и произнёс Романову в лицо:

– Тебе понравится.

А потом он развернулся и ушёл обратно к машине. С бешено бьющимся сердцем Коля следил за его передвижениями. В первую минуту Романову показалось, что Григорий уедет, но тот открыл багажник своего внедорожника и стал доставать оттуда инструменты.

Хоть тот и согласился на работу, Коля не чувствовал себя победителем. На самом деле его раздирали смешанные чувства, подобных которым он давно не испытывал.

Но пока что превалировало раздражение. Поэтому он решил оставить самокопание на другой раз и поспешил в дом, чтобы одеться.

***

Странное ощущение никуда не исчезло.

Вернувшись в дом, Романов умылся, оделся и на скорую руку позавтракал. Но при этом всё буквально валилось из рук. Он умудрился измазаться в зубной пасте, разбить на пол яйцо да ещё и наступить в него потом.

Все мысли крутились вокруг бесячего плотника, который уже дважды умудрился задеть Колину гордость. Кажется, показать, кто тут альфа-самец не получится. Не то чтобы у Романова имелось ярое желание доминировать, но он привык, что обслуживающий персонал ходит перед ним на цыпочках.

В конце концов, именно Коля тут платил деньги.

Но чёртов Григорий, что за идиотское имя, похоже, клал болт на любые правила, касающиеся взаимоотношений клиент-заказчик. Даже сам Романов, будучи довольно своевольным, порой запихивал чувство собственной важности туда, куда чудом не угодил мишка, когда дело касалось заказчиков.

А этот…

Злясь на самого себя, что какой-то деревенский мужлан вызывает в нём эмоции, Коля решил выйти во двор. Ему нужно было проконтролировать, чем там занимался Григорий. И остро требовалось придраться хоть к чему-нибудь.

К его удивлению, плотник даже и не думал ещё начинать. Он наглаживал старую резьбу на деревянных столбиках, которые поддерживали перила.

– Вы сюда работать пришли или любоваться? – презрительно уточнил Романов, остановившись на крыльце.

Григорий, стоявший несколькими ступенями ниже, поднял голову и уставился на голые Колины ступни. Стало вдруг безумно неуютно. Даже хуже, чем когда Романов предстал перед ним в одних трусах.

– Было бы на что, – хмыкнул куда-то себе в бороду плотник, а потом продолжил уже более деловым тоном: – Мне Василич передал, что крыльцо нужно менять полностью, так?

– Так, – Коля не знал, куда деть руки. Дёрнулся снова скрестить на груди, но потом понял, что это слишком защитная поза. Поэтому сунул в карманы шорт.

– Кто делал балюстраду? – Григорий снова любовно огладил старую резьбу. Коля невольно следил за его пальцами, длинными, чуть грубоватыми на вид. На потемневшем от времени дереве они не смотрелись инородно. Кожа у плотника, и без того явно смуглая от природы, сейчас и вовсе загорела. И на потемневшем от времени дереве пальцы не смотрелись инородно.

Сглотнув, Романов ответил:

– Мой дед.

Этот дом по большей части дед действительно сделал своими руками. Как минимум, крыльцо, веранду, крышу. Игнат Романов слыл рукастым и мастеровитым. И именно он больше двадцати лет назад учил Колю рисовать.

– Максимыч, значит, – сам себе кивнул Григорий. И Коля удивился.

– Вы знали моего деда?

– Игнат Максимович вёл уроки труда у меня в школе, – не глядя на Николая, ответил плотник. И тут Коля вспомнил.

Дед когда-то рассказывал об одном своём талантливом ученике. Его глаза всегда светились радостью и гордостью, стоило тому вспомнить паренька, который посещал уроки труда явно не для галочки.

Но Колю какой-то мальчишка, который был мало того что старше, так ещё и крал любовь его деда, мало интересовал.

– Вы Костров? – дрогнувшим голосом уточнил Коля. Впрочем, он и так уже знал ответ.

А когда Григорий кивнул, в груди у Романова больно и неприятно запекло.

– Зайдём в дом? – предложил он, поддавшись какому-то сентиментальному порыву.

***

У деда в погребе всегда хранился запас водки.

Сам Игнат пил редко, но считал, что в доме должен быть «нз». Оно и не удивительно, в девяностые водка была чуть ли не самой ходовой валютой.

Выставив на стол бутылку «беленькой», Коля достал из холодильника закуску, а из буфета парю рюмок. В погребе же нашлись грузди и вишнёвый компот.

Водки Романов не пил несколько лет. Считал это ниже своего достоинства. Предпочитал дорогое вино, шампанское, в иные дни – виски или коньяк. Но сегодня его душе захотелось банально водки.

На удивление, Григорий чётко поймал его настроение и согласился выпить. Первую стопку они опрокинули до дна и не чёкаясь. Помянули деда.

– Как-то мы хреново начали, – усмехнулся Костров, когда в ход пошла уже третья рюмка.

– А нечего было посылать меня по телефону, – хмыкнул Коля, закусывая крепеньким маринованным груздем. На кусок чёрного хлеба он намазал немного горчицы, а потом подцепил на вилку холодец. Да, в каком-то угаре он умудрился летом купить и его. А сейчас под водочку хорошо пошло.

– Занят был, – отмахнулся Гриша, они окончательно перешли на «ты». – Кто ж знал, что ты такой обидчивый.

Коля смерил его презрительным взглядом.