Таня Стар - За гранью. Кома. Часть 1

Будто кто-то решал задачу, – жить мне или нет.

Кому это подвластно?..

Время перетекло из ночи в день, заполнив пустоту души грустью. Под конвоем воли я ходила на работу, интерес к которой улетучился разом с потерей Адама. Рухнули представления о долгой семейной жизни. Деньги, стоящие во главе угла, теряли актуальность, желание пополнить карманы рассыпалось. Азарту пришёл конец.

Дурацкие вопросы коллег о настроении вызывали злость. Дочерей, жаждущих родительского тепла, я оставила на теплые руки бабушки.

Хорошо бы выплакаться в чью-нибудь жилетку. Но есть огромное «но!».

Чужие уши несут опасность злословия, от которого не избавиться, как от заразы. Я не ждала жалости. Проблемы я не навешиваю другим. Смело скажу, что горжусь этой чертой характера.

Знаю, как не хочется вникать в чужие горести, имея в избытке свои. Вечно плачущие люди наводят тоску и раздражают. Не делясь с подругами перипетиями, я желала слыть загадочной, энергичной, радостной, отзывчивой и улыбчивой женщиной. Именно такой я себя видела.

Есть в моем списке знакомые дамы, с которыми я избегала встреч только потому, что они вселяли тоску, выплёскивая свои неудачи на мою голову. После беседы с ними, я ощущала липкую грязь от словесных помоев. С облегчением покидая общество нытиков, я зарекалась не уподобляться им.

В девиз общения с людьми я заложила идею не надоедать им проблемами, не лезть со своим уставом в чужой монастырь. Разве не унизительно ощущать на спине сочувствующие взгляды, слышать умозаключения о несчастной доле.

Жалкий образ неудачницы я отвергла. Закрываясь от мира, я сдерживала лавину осуждений.

Скверные моменты непременно заканчиваются, а вынесенный сор из избы, оставляет след грязи в людской памяти.

Как и в прошлый выходной, я пережила тягостные моменты. Проснувшись ни свет ни заря, я долго мусолила в голове каламбур из волнующих снов. Ночь в пробуждениях и мыслях разбила тело на осколки. Депрессия укоренилась, ее удушающие лианы обвивали душу, питаясь остатками жизненных сил.

Будто деревянный болванчик, я сидела четверть часа на краю кровати, слушая, барабанную дробь дождя о подоконник. Замысловатый пазл фееричного будущего вялый мозг не складывал.

Глубоко вдохнув, я все же подняла пятую точку и включилась в жизнь. Отодвинув штору из органзы, я взглянула на начищенные до блеска стекла, по ним стекали капли дождя, он в паре со мной плакал по утраченному счастью. Природа неистово обливалась слезами по солнцу, спрятавшемуся в непроглядных тучах.

За окном были, – безлюдный двор; глянцевые мокрые листья; ручьи, сбегающие в ливневые шахты, которые переполняли их, будто реки в половодье; кошки под навесом песочницы, вылизывающие мокрую шерсть; машины с мечущимися дворниками; птицы, тоскливо уткнувшиеся клювами в перья, ждущие погоды.

Окружающий мир наводнила грусть.

Собака со слипшейся шерстью, поджав хвост, бегала в поиске пристанища. Плохо жить без хозяина, он бы не выгнал в ненастную погоду.

Плаксивое утро после беспокойной ночи убило надежду на спасение от одиночества.

Мысль о муже, заполнив каждую клетку сознания, не оставила места для радости. Горечь от обиды, выплеснувшаяся в кровь, медленно отравляла жизнь. Я жутко устала печалиться.

В довершение, дождь полил как из ведра, и, грохоча об отлив, всколыхнул обиды раненого сердца. Разрыдавшись, я дала чувствам вырваться наружу.

Капли жёстко падали на металлический откос, он неуклонно принимал удары судьбы, как и я.

Интенсивность дождя изменяла силу звука ударного инструмента, расширяя его диапазон. Создавалось благозвучие тонов, словно ко мне заглянул на похороны симфонический оркестр.

Кап, кап-кап, кап. Дождь методично отбивал ноты. Они звучали, будто церемониальная религиозная музыка африканцев, основой которой был ритм. Композиция зомбировала, будто маятник часов, мерным стуком. Тики-таки, тик-так.

Непредсказуемые закодированные сигналы ливня усложнялись, оставляя суть музыки неизменной. Через ритм он являл эмоциональную составляющую природного художника и закономерность идейного замысла.

Горечь охладила кровь, убив на пути все живое. Я окаменела подобно раскалённой лаве пролившейся из недр на землю. Озябшая душа съёжилась от внутреннего холода и закоченела от грусти.

Я жаждала тепла от дождя, подставив каплям лицо и одеревенелые руки. Горько рыдая от захлестнувшего одиночества, я захотела, разрывая связки, минорно крикнуть, чтобы горлом хлынула кровь. Адреналин заставил сердце биться двести ударов в минуту.

Раздувшаяся артерия на шее медленно душила от ненависти к себе. Отчаяние крепко сжало виски. Боль раздирала каждую клетку. Отхаркнуть бы разъедающее душу одиночество, как чуждую слизь и облегчить боль.

Небесная симфония проникла в сознание, умножала пластичность рассудка. Умиротворяясь гипнотическими нотами, душа слилась с музыкой дождя. Стройный ритм будоражил воображение, пробудил желание танцевать в бесконечном ритме.

Нога, будто чужая, отстукивала ритм, – тук-тук. Сердце не упустило ни нотки, билось в унисон ливню, боль утихла от размеренной музыки, тело успокоилось, негативные мысли сбежали. Дождь оберегал безумный мозг от сумасшествия, гасил эмоции. Природная музыка дарила телу новые чувства.

Раскинуть бы руки, словно крылья, и полететь к раскалённому солнцу, чтобы отогреться. Мечта соединиться с тоскующими сердцами и вырваться из капкана одиночества, крепла.

Хочу, перемахнув тучи, улететь в открытый космос, утонуть в солнечном свете, ощутить счастье и задохнуться свободой. Утихомирив дыхание, я устремила взгляд в серую бездну безмолвия в безмятежную пустоту неба.

Обогреваемая мечтой о солнце, я заметила, как горячее дыхание встретилось с холодным стеклом. Мгновенно запотев, оно скрыло серую картину небосвода.

На образовавшемся тумане я вывела пальцем слово «ску-ча-ю», повторяя вслед шёпотом: «Ску-ча-ю».

Дождь выбивал дробь чечетку: «Ску-ча-ю».

Повторяя, я шептала небу:

– Я так давно не видела тебя, что не помню лица, – и сердце заныло: «Ску-ча-ю».

Я знаю, что ты есть, далеко, но есть. А может, я не скучаю, откуда мне знать, что это скука, может это боль?

Мысли скользили точно капли дождя по стеклу:

– Я скучала по тебе не раз. Скучала на летних каникулах, когда была студенткой.

Скучала, когда ты уезжал в командировку, и с замиранием сердца ждала твоего возвращения.

Скучала на работе, и каждый раз спешила домой, словно на свидание. Но та скука не мешала жить, она была тёплая и радостная, томительная и печальная. Сладкое чувство ожидания не приносило тупой боли, не вызывало слёз.