Таня Стар - За гранью. Кома. Часть 1

Леденящее чувство тоски по вечерам было сродни голоду, с той лишь разницей, что голодный знает, что хочет.

Впиваясь пиявкой в сердце, одиночество бесцеремонно поселилось в осиротевшей душе, захватив в плен юношеское веселье. Грусти в душе было раздолье. Суровое уныние разъедало сердце.

Время, будто дрянной доктор, не спешил помочь.

Тем летом Адам стал ледяной вершиной, недосягаемым источником живительной влаги в пустыне, был миражем. Я осознала, что жажду не утолить на расстоянии.

Каждый миг я мечтала броситься любимому на шею, чтобы он обласкал истерзанное скукой тело, испить из чаши глоток счастья, насытиться любовью и забыться в радости.

Одиночество причиняло боль, осуждало беззаботное веселье, поощряло плаксивость, опустошало душу, изгнав радужные чувства. Закованная в наручники тоски, плоть не насыщалась мечтой. Одиночество, будто злой охранник, лишило прелестей жизни.

Привязанность оказалась крепче родственных уз. Как могла, я берегла связующую нить.

Считая дни, я писала письма, по сто раз перечитывала послания любимого, отыскивая в строках тайный смысл.

Никто не мог занять место Адама в моем безумном сердце.

Неизлечимо больная Адамом, я отсчитывала календарные дни до начала учебного года: пять …четыре …три …два …один, сокращая жизнь одиночеству. Оставшиеся часы медленно таяли, умещаясь в минуты, приближались к концу каникул.

Стук в дверь комнаты общежития отозвался в сердце. Дверь распахнулась. В ней материализовался силуэт. Мгновение остановилось.

Через сотню лет я бы узнала безупречный образ. Отдохнувший и загорелый, возмужавший и окрепший на пороге явился Адам. Из его карих глаз через край изливалось счастье. Улыбка осветила с правильными чертами лицо.

Измученное расставанием сердце закружило мою голову. Невесомость завладела телом. Казалось, взлетев, мы через долю секунды окажемся в опасной близости.

Молчание было красноречивым. Заиндевевшие в промозглом холоде разлуки, мы ожидали, когда стает лед.

От жаркого желания прыгнуть в объятия, я боялась дыханием нарушить тишину. Всласть насыщаясь любовью, я обласкала каждый дюйм дышащего свежестью тела.

Время стерлось, мгновения казались вечностью.

Адам жадно скользил глазами по моему озябшему без любви телу, шифоновому платью, загорелым бронзовым ногам в туфлях на каблучке. Он шагнул ближе, убрал с лица выцветшие от солнца пряди, задержал взгляд на глубоком вырезе.

Как в немом кино, он цеплялся взглядом за каждую клеточку, разжигая страсть.

Он погладил щеку, и я ощутила каждую петлю и дугу на пальцах. Стёр слезу, ощупывая каждый волосок, щекотно поцеловал пряди. Ласки сравнимые с легким ветром, заставили соски затвердеть и предательски проступить сквозь одежду.

Сердце стучало, душа замерла, ожидая эмоционального фейерверка.

Пальцы скользили по спине. Его крепкие руки сжали талию, он приподнял меня и, удерживая, бережно, будто хрупкую вазу, опустил рядом. Он обвил меня мощными плетями, будто лиана, сполз вниз и уткнулся в живот.

Запустив руки в плотную шевелюру черных волос до плеч, я прижала голову и зарыдала. Расстояние стёрлось. Время остановилось. Так бы и стояли вечность, словно скульптурные изваяния.

Но время рвануло, набрало обороты, достигло апогея, и мы сплелись воедино, ощутив близость каждой молекулой.

Горло пересохло. Волна горячих поцелуев бросила в жар. Сумасшедшая страсть взорвалась грудным стоном. Тело раскрепостилось от пылких объятий, разгораясь, словно факел, таяло, будто пластилин в искусных руках мастера.

Я жаждала избавиться от ненавистной детали разделяющей нас, хотела, чтобы платье мгновенно растворилось, ровно туман.

Задыхаясь от вожделения, я пылала, словно костер, безжалостно облитый маслом. Мир уплывал из-под ног. Блаженство разливалось по телу сладкой истомой.

В минуту счастья слова теряли смысл. Они уступили место многозначительному молчанию. Красноречивость меркла пред яркостью чувств.

Возвращаясь в прошлое, я заново читала любимую книгу о моей юности, отыскивая новый смысл. От долгих часов одиночества в темноте, мысли, будто смерч, вырывали из памяти куски воспоминаний. Каждая мелочь имела значение.

Искренние эмоции живы во мне и сейчас.

Непрестанно решая задачу с неизвестным, чтобы исправить неверный результат, я копалась в моей жизни «до…».

Возвратить былое счастье мы могли только вдвоём. Адама рядом нет. Значит, задача останется нерешённой.

Пылкие поцелуи, бурные объятия, полёт души, я ощущала заново. В непроглядной темноте осознавала, что чувства неподвластны времени. Они, как и прежде, сильны.

Складывая мозаику, я составляла пазл, мечтая собрать картину ослепительного счастья.

Судьба заставила играть сотворённую пьесу снова и снова. Разлука была лишь инструментом проверки наших отношений на прочность. Происки судьбы невероятны. Что же она уготовила мне сейчас?

Решение есть, и его нужно найти.

В жизни «после…», меня посещали некоторые идеи: устроить новую жизнь; пустить все на самотёк; развестись и жить дальше; договориться о примирении. Вариантов много, а выбрать нужно один, как в сказке:

Налево пойдёшь – коня потеряешь,

Направо пойдёшь – жизнь потеряешь,

Прямо пойдёшь – жив будешь, да себя позабудешь.

Да и в сказке выбор невелик. Куда не пойди, что-нибудь важное да потеряешь.

Начнешь жизнь с чистого листа, а как же дети? Они то, чем виноваты, почему должны страдать?

Когда ничего не чувствуешь, кроме отчаяния, – это и есть ад.

Чувства ведь вернулись, застучали, запросились в сердце и холодное отогрели. Любовь жива! Вопрос: любит ли Адам? – комкает мою надежду сохранить любовь.

Снова тишина, ангел давно не приходил. Устав от вопросов, я провалилась в безмятежный сон.

Я вернулась с тяжелым сердцем. Меня словно током тряхнуло. Вина окатила жаром за мой бездушный поцелуй. Разве мы достойны безликих отношений? Черт бы побрал рабскую зависимость от работы! Поздно ругать за неверный выбор.

Вдруг, я осознала, что в погоне за материальными благами растеряла драгоценные эмоции.

Память цепко отслеживала хронологию семейной жизни.

Адам был предначертан судьбой. Он моя половинка. Я его Рай, так мы решили.

Нам нравилась игра в Рай и Ад.

Было время, когда мы ни дня не жили без поцелуев.

Итог: яркий, необузданный секс, – умер. Кто украл неповторимое счастье?

Подоспели каламбур воспоминаний из прошлого: охапка белых роз от Адама за рождение Катюши; праздничная коробка конфет и ящик шампанского за рождение Дашки; торжественное вручение ключа от новой квартиры; машина в подарочном банте.

В голове рисовалась безоблачная жизнь.