Валерий Столыпин - И снов нескромная невинность

– Вениамин, – из последних сил сопротивляясь соблазну, спросила Мариночка, – у вас семья имеется?

– Скрывать нечего – женат, по любви между прочим, двух детишек воспитываю. Но я человек честный. Знаете, у мусульман очень строгий семейный кодекс, но когда мужчина в дороге – ему многое дозволено. Воздержание для нашего брата весьма опасное мероприятие. Можно домечтаться до простатита или ещё хуже. Нет у меня желания, Мариночка, обманывать вас. Конечно, я не мусульманин, но дорожные послабления чту свято. Вы мне так понравились, так понравились! Из столицы едете, значит, рядом с мегаполисом живёте. Может даже мы соседи.

– Под Ярославлем обитаю, в Мышкине.

– Надо же! И я оттуда, вот так встреча! Да нам сам бог велел переспать, любовью поделиться. Давай, милая моя девочка, обмоем наше приятное во всех отношениях знакомство. И это… переселяйся уже ко мне. С полным, так сказать, пищевым и прочим материальным довольствием. Дадим шороху, землячка! Мышкин! Надо же! А я-то думал – чего меня так шарахнуло: спать не могу, есть не могу – хочу и всё тут. Видно духом родным от тебя повеяло. Вино будем пить или водку?

– Давай уж, Веня, без предисловий. Соловья баснями не кормят. Веди в свой дворец, познакомимся ближе, там и решим.

– Неужто и тебя зацепило? Как я рад, как я рад! Нет в жизни случайностей, который раз убеждаюсь. Мне тебя бог послал, не иначе.

Радости особой с разбега не случилось: видно переволновался бедолага.

Мариночка, гладила скакуна, успокаивала, – отдохни, соколик. С каждым может случиться. Вот баба-дура. Нужно было водочки махнуть для храбрости, а я сразу быка за рога. У меня на такой случай средство есть, только особо не серчай. Особенное средство – не каждому мужику по нраву.

Вениамину лекарство понравилось, лечебный эффект и того слаще показался.

Дальше его уговаривать не пришлось: скакал до самого Владивостока как подорванный.

– Долго гостевать собралась?

– На весь отпуск. Через две недели обратно.

– Меня дождись. Христом богом молю. Ты теперь для меня первая женщина на Планете.

– А эти? Я же вижу как на тебя проводницы зыркают, особенно Варька из третьего вагона. А жена?

– Жену не брошу, не обессудь. А эти… с их не убудет, а мне малая радость. Не ревнуй, с тобой ни одна из этих мокрощёлок не сравнится.

– Неужто влюбился?

– Это другое, Мариночка. Ты как пирожное с абрикотиновым кремом. Чем больше ешь – тем слаще. Но хлебушка тоже хочется.

– А мне каково! Мне-то обидно. Замуж, жуть как хочется. Детишек хочу нянчить.

– Тю, детишек я тебе сколь угодно настрогаю. У меня все бабы с первого разу залетают.

Так они ни до чего серьёзного и не договорились, но мечтать Мариночке никто не запрещал. Чего она в башке у себя понавыдумывала – целый роман с продолжением. Джэн Эйр отдыхает.

Если любит, думала она, от той бабы ко мне переметнётся, никуда не денется. Тут ведь что важно – каким боком поворачиваться, как подмахивать, как хвалить да глазоньки закатывать.

Обратная дорога вдвое слаще показалась.

Венька вовсю мёл хвостом: ублажал девульку и днём и ночью, подарками завалил.

Мариночка даже думать боялась, что ещё пара дней и закончится их дорожный роман ничем.

Быть такого не может.

Потому, не сомневаясь, и выкатила любовнику ультиматум, – жениться должон. Беременна я от тебя, вот!

– Кто же против живого ребятёнка, люба моя. Рожай на здоровье. Буду к тебе с визитами наезжать, деньжат время от времени подкидывать. У меня тут, на составе, бизнесов много. Прокормлю.

– Э-э, так не пойдёт! Ты к ней, к супружнице нынешней с визитами наезжай, а со мной жить налаживайся.

– Я тебя предупреждал: семья – святое. Любовь и обязательства – не одно и то же. Я мужчина православный, в церкви венчанный. С другими бабами проказничать только в рейсе дозволено. Не обессудь. Тут тебе ничего не обломится. Пиши свой адрес. В рейс – хоть каждый раз с собой брать могу. Дома подобными шалостями не балуюсь.

– Какие же вы все, – сокрушалась Мариночка, – непостоянные. Только одного от нас, женщин, вам и нужно, а как до дела – в кусты.

Вот и четвёртый раз, пока ещё молодая и красивая, повезло доброй женщине влюбится. Будет теперь о чём с дитём желанным поговорить, о чём рассказать, когда подрастёт, вопросы каверзные задавать начнёт.

Не в разврате и мерзком лицемерии малец зачат, от любви, в согласии духовном на свет появился.

Мариночка не в обиде на милого да любого. Замечательный человек Вениамин Андреевич Кулешов. Кто же виноват, что вера и высокие моральные принципы не дозволяют ему распутничать. Денег он присылает, слава богу, не скаредничает, её саму время от времени близостью радует.

Каждому бы так в жизни повезло.

Люся вышла расстроенная, слегка подшофе после встречи с одноклассниками, где всё-всё с первой минуты пошло совсем не так, как ждала, как надеялась, где на неё единственную никто-никто не обратил внимания, с неодолимым желанием любым способом, причём немедленно, поднять самооценку.

Никто её не выслушал, даже Генка Забродин, с которым, бывало, на переменах целовались в школьном саду за сараем с лопатами и мётлами. А ведь как хотелось открыться, вывернуться наизнанку, вытряхнуть из чуланов души ошмётки ненужного эмоционального хлама, очистить переполненные тайники хранилищ памяти для чего-то нового, уютного, доброго, убедиться, удостовериться, что время одинаково беспощадно ко всем, а не только к ней одной.

Никто не предложил углубиться в романтические воспоминания, которые были, были: никто не обнял, даже по-дружески, никто не пожалел. Причин разгуляться, пойти по бездорожью в любую сторону, пусть даже прыгнуть к первому встречному в постель, было предостаточно, хотя хватило бы просто поплакаться в жилетку.

Болезненный разрыв с мужчиной, которого долгое время называла любимым, в котором растворялась без остатка, накрыл с головой ужаснейшим настроением.

Это нечестно, гадко – использовать и бросить ради какой-то там расфуфыренной фифы, которая даже её сломанного ногтя не стоит, которая палец о палец не ударила, чтобы завоевать чужого мужчину! Молодостью взяла.

– Аукнется ему, аспиду, аукнется! И её туда же, мануфактурщицу. Она же вся надувная, синтетическая, неудачный продукт актёрского мастерства и пластической хирургии.

Гнетущее одиночество среди толпящихся повсюду с кислыми лицами мужчин и женщин, которые безразличны до безобразия всё сильнее подогревало желание немедленно разреветься или спрыгнуть, не глядя, в какую-нибудь бездонную пропасть, как случалось однажды в Крыму.

Настроение в то утро было ужасное. С квартирной хозяйкой накануне повздорила, подруга всю ночь на соседней койке ублажала прыщавого кавалера, хотя договаривались в самом начале – никаких вольностей, только отдых: свежий солёный воздух, солнечные ванны и море.