Джулианна Шарп - Братья, сестры, мужья

– Да, – ответил Итан.

(«Если мы куда-то едем вместе, то прибываем в пункт назначения одновременно. И никому из нас не надо ждать другого в дешевой кафешке или на холоде»).

– Могу я что-то для тебя сделать?

Итан покачал головой.

(«Если я обзову байк плохим словом, мне не нужно будет извиняться и вымаливать прощение»).

– Только держать мою сестру подальше от моих запасов кофе.

(«Перед встречей с ним я могу есть чесночную пиццу и луковые кольца»).

– Сожалею. Это невозможно. Но я могу приготовить тебе пирог. Знаешь, киснуть над пирогом труднее, чем без него.

Итан благодарно улыбнулся.

– Так что вам больше нравится, – перебила их Алиса, – цветы или черепа?

– Что? – переспросила Эйлин. Лицо Итана тут же посуровело:

– Ты не будешь делать татуировку!

– Ну я малю-усенькую! На са-амом незаметном месте!

– На твоем здравом смысле? – рявкнул он. – Или на мозгах?

– На твоей братской поддержке! – отрезала сестра и упорхнула в мансарду злиться. До них еще какое-то время доносилось громкое топание и сердитые хлопки дверцами шкафа.

Итан поморщился.

– А Алиса права. Байк действительно лучше людей. Если байк шумит, можно просто купить глушитель.

– Ага, – усмехнулась Эйлин, – а если он взвинчен, то ты можешь закрутить гайки.

Старый Майлз О’Фленеган держал бар «Ржавый Гвоздь» уже больше двухсот лет. Так гласила местная легенда. На самом деле Майлз был не настолько стар, хотя труха из него уже порядочно сыпалась. Да и бар открыл не он сам, а его папашка – Кончобар О’Фленеган. И бару он дал название «Ржавый Гвоздь», потому что это все, что он нашел на месте будущего бара, а в прошлом – сгоревшего дома самого жадного ростовщика Брайтона. В народе долго шутили, что жмот, погибший в том пожаре, все-таки забрал на тот свет все свое богатство.

Землю с обугленными развалинами долго никто не хотел покупать – боялись проклятия ростовщика, который, по слухам, даже с того света любил присваивать чужое добро. Так было до появления в Брайтоне О’Фленеганов.

Ирландец, хоть и был суеверным, купил землю и очистил ее от скверных духов старыми ирландскими заговорами и толикой непечатных ирландских проклятий. Вместе с двенадцатью сыновьями, он своими руками построил «Ржавый Гвоздь» и небольшую квартиру для себя и своей многочисленной семьи.

Шли годы, и потомство О’Фленегана распорошилось по Британии кто куда. Из всех братьев в Брайтоне остался только самый младший – Майлз, который и продолжил дело Кончобара.

В «Ржавом Гвозде», как и столетие назад, подавали отменное пиво и лучшие лепешки в Брайтоне. На втором этаже больше не было квартиры – ее поглотил разросшийся бар, а трудолюбивая молодежь всегда могла найти здесь работу. Не шибко хитрую, да и не очень простую, но честную.

Китти была официанткой в «Ржавом Гвозде» со дня выпуска из школы. Ее семья не могла отправить ее учиться, а подрастающие младшие братья постоянно нуждались в обновлении одежды, обуви, рюкзаков и прочей мальчишечьей дребедени. Китти при любой погоде трудилась с приветливой улыбкой, которая и познакомила ее с Майклом. Через год они поженились, и Китти забеременела. Ее ждет первый за одиннадцать лет настоящий отпуск. Так что пожелаем ей удачи и счастья в личной жизни и чтобы ее улыбка никогда не тускнела! И именно на ее место устроилась Алиса.

Будучи на короткой ноге со всеми семьями в районе бара, Майлз был знаком с Алисой двадцать девять лет из двадцати восьми, которые она прожила на этом свете. Он принял ее на работу сразу, но предварительно взял с нее обещание не улепетывать со смены на чужих транспортных средствах, не сбегать в Гретна-Грин и, на всякий случай, не выходить замуж.

Алиса краснела, но согласилась с каждым пунктом.

Днем она освоилась в «Ржавом Гвозде» не хуже, чем в родном доме. И после первой же смены старый Майлз О’Фленеган не знал, радоваться ли ему, или же вырывать из головы последние восемь волосинок.

Алиса была нарасхват.

Во-первых, ее лично знала добрая половина Брайтона. Вторая же половина имела с ней шапочное знакомство. Но этого было достаточно, чтобы отвлекать ее от работы, расспрашивать о деталях побега и просить выпить с ними за компанию. Так сказать, на железного коня.

Во-вторых, Алиса сама была не прочь отвлечься. Тех, кто не знал ее лично, Алиса узнавала самостоятельно и могла вполне естественно спросить о самочувствии троюродной тети со стороны матери, которая живет Норидже и в том году поскользнулась и сломала ногу.

Благодаря ее душевному отношению к каждому посетителю, они оставались в баре дольше обычного, заказывали больше и отсыпали Алисе солидные чаевые. Но выполнять обязанности официантки она в таких условиях уж никак не могла.

– И что мне с тобой делать, девушка? – спросил Майлз.

– Врать тебе не буду, официанткой я обычно работаю недолго, – шмыгнула носом Алиса.

– Но ты же работала в баре в Лондоне?

– Это так. Но обычно я занималась конкурсами и развлечениями.

– У нас тут каждый день – конкурс. Маргарет Стэблс забеременела и не знает, кто папаша. Вчера весь день выясняли. Чем не конкурс?

– Давай я хотя бы попробую! Вдруг тебе понравится? Мы могли бы устроить гавайскую вечеринку! – глаза Алисы светились энтузиазмом.

– Гавайскую?! – заревел О’Фленеган. – Только не в моем пабе! Единственные вечеринки, на которые я согласен – это ирландские. Дважды в год. На день святого Патрика и на день святого Стэфана.

– А еще можно устроить день викторины!

– Нет! Девушка! Ты вообще меня слушаешь?!

– Шарады!

– Как тебе шарада: Дональд Андервуд ушел в рейс год назад и ни разу не возвращался в Брайтон. Его жена, Лесли, тоже не покидала Брайтон. А три недели назад родила мальчика. Один в один копия Дональда. Как? Чем тебе не шарада?

Но Алиса его не слушала:

– И устроим женский вечер с распродажей местных холостяков!

– Ищешь очередного мужа? – прищурил свой хитрый ирландский глаз О’Фленеган. – Таких адвокатов, как тот, от которого ты сбежала, в нашем районе не водится. Только одна рок-звезда, и тот твой бывший муж. От него и от его приезжих шуму много. И почему он не купит себе дом побольше в каком-нибудь модном районе?

– Хит сентиментален. Я так и не поняла, в какой момент он решил, что был счастлив в отцовском доме.

Старый Майлз О’Фленеган хмыкнул:

– Ясно когда, дуреха. Когда на тебе женился!