Валерий Столыпин - Капризы и сюрпризы романтического воображения

Света говорила что-то, становилась уверенней. Так автомобильный двигатель набирает обороты на старте.

Внезапно он вспомнил недавний разговор с приятелем, который завёл нудную полемику про счастье и утверждал, что нужно иметь маленькие потребности и большие, просто неподъёмные цели, чтобы никогда не разочаровываться, не страдать.

В голову Егора стучалась мысль, что всё сходится: нужно купить ампулу дешёвого крысиного яда и выпить. В таком акте минимальные потребности и чрезмерная цель: всё, ты счастлив.

Юноша хихикнул, не меняя потерянного выражения лица, несколько мгновений раскрывал рот, как вытащенный из воды карась, но так ничего и не сказал.

– Ты что, не понял, – чётко, с расстановкой объясняла девушка, – мы должны расстаться. Я по-настоящему, всерьёз влюбилась.

– Хочешь сказать, что со мной ты репетировала, тренировалась?

– Да нет же! Всё у нас было потрясающе, волшебно, но понарошку, как бы не совсем всерьёз. С тобой невозможно соскучиться: ты изумительный, невероятный, нежный, но… разве я клялась тебе в любви?

– Я уже говорил, что ты очень красивая, что безумно люблю, говорил? А то, что ты сумасшедшая, непредсказуемая, взбалмошная, говорил? Что жить без тебя не хочу и не буду, говорил?

– Егорка, ты бредишь. Я не твоя собственность, не вымпел, не вещь. Очнись. У меня теперь другой парень, которого я лю-блю. Обсуждать свои чувства не намерена. Добро пожаловать в реальность. Хочешь, поцелую в последний раз в качестве утешительного приза?

– Я люблю тебя!

– Будь реалистом. Попробуй схватить кусочек ветра, завернуть в бумагу запах жасмина, запечатать в пакет фрагмент радуги. Я не испытываю к тебе неприязни, просто вчера я была не такая, как сегодня. Возможно, завтра я решу расстаться с Ромкой, как сегодня с тобой. Это жизнь. Гармония с самим собой и окружающим пространством, движение вперёд – вот что важно.

– На улице пахнет осенью. Я похож на раскрашенный лист на ветке дерева, который представляет, что это и есть бесконечное счастье: висеть и излучать в пространство вокруг себя разноцветную радость. Просто он, как я десять минут назад, не знает, что его время закончилось.

– Глупости. Ты преувеличиваешь, сгущаешь краски. Посмотри, сколько вокруг красивых девчонок.

– Мне не нужны другие. Я люблю только тебя.

– Ты меня выдумал, Егор. Я обыкновенная, как миллион других. У меня такие же руки, ноги и губы.

– А у Ромки? Что у меня не так с руками и губами? Он прилетел с другой планеты?

– Вовсе нет. Знаешь, что такое резонанс? Это когда совпадают колебания. А у меня с Ромкой сходство ощущений, предпочтений и вкусов… во всём. Понимаешь? Я душой почувствовала, что он мой, родной.

– Получается, что ты отворяешь дверь души для него, а меня отправляешь в пустоту одиночества, изгоняешь из рая? Неужели непонятно что жизнь без тебя теряет смысл? Ты подарила мне любовь, теперь забираешь её обратно. Как сувенир, как безделушку.

– Не усложняй. Я оставляю тебе удивительные воспоминания. Разве этого мало? Ну… последний поцелуй?

– Тогда в лоб, как покойника. Мы же прощаемся навсегда, так?

– Нет, не так. Я не подарок, не приз… я имею право забрать себя обратно, только и всего. Это не фатально.

Света развернулась и выбежала.

Егор видел, что в её глазах блеснули слёзы. Значит, есть надежда, что любимая когда-нибудь вернётся.

Вагонная суета понемногу улеглась, пассажиры угомонились.

– Как хорошо, – подумал Виктор, – что купил билет в купейный вагон.

Только что по пути из вагона-ресторана пришлось преодолеть едва не половину состава, где в тесных сотах пассажирских купе неприятно пульсировал глухой раздражающий гул.

Несколько дней Виктор был в командировке, теперь возвращался в посёлок, где ему предстояло, как молодому специалисту, работать ещё года два.

Спать юноша привык голышом, поскольку довольно долго уже жил один, потому сразу начал раздеваться. Тело у него было сбитое, спортивное, не стыдно показать такое. Только кому?

На нижней полке справа лежала девчушка: симпатичная, миниатюрная. Витька на неё сразу глаз положил, даже разглядывал тайком. Вот бы ему такую невесту.

Познакомиться бы, да не судьба. Утром выходить. Проснётся красота, а его уже нет. Да и не умеет Витька знакомиться.

В посёлке девчонки наперечёт: с колыбели распределяют, кто кого любить будет, с кем жить. Такие у них порядки. Мало кто из молодых решается нарушать традиции.

Конечно, он давно уже не девственник. Двадцать шесть лет парню. Армию отслужил, техникум закончил. Невеста у него была, даже две. Правда, с первой только целовался, зато с Тоней у него всё было. Оставалось лишь свадьбу сыграть.

Не судьба. Физрук, вражина, увёл. Другом прикидывался. В одной компании отдыхали, тренировались вместе.

На последнем курсе Тонька от него родила. Педагог, твою мать!

Виктор бросил любопытный взгляд на молоденькую попутчицу, мимолётом, вскользь.

Она смотрела. Внимательно, заинтересованно.

Расшифровать посланное сообщение было несложно. Понравился.

Парень подмигнул, застенчиво улыбнулся.

Попутчица смутилась, зашевелилась, вылезла из-под одеяла.

– Виктор, – неуверенно представился он, – путешествуешь? Кто же такую красу без охраны отпустил, – скрывая смущение, попытался продолжить общение.

– Каникулы. Лариса… Павловна я.

– Не спится?

– Дома давно не была, соскучилась по родным. Лежу, фантазирую. Студентка я. На третьем курсе учусь.

– Я отучился, диплом отрабатываю. Ты это, Лариса… Павловна, мне курить вдруг приспичило, – решил парень взять тайм аут, чтобы обдумать дальнейшие действия, – я быстро. Приду – поговорим.

– Я с тобой. Всё равно теперь не усну. Эмоции переполняют. Впору расплакаться.

– Накинь что-нибудь. Зябко там.

Девочке шёл двадцатый год. С любовью ей не везло, да и дружбой с мужчинами была не избалована. Явный интерес со стороны симпатичного, судя по поведению и речи порядочного попутчика, был приятен.

Разговор завязался легко. Первая неловкость прошла быстро. Создавалось впечатление, что попутчики давно знакомы, настолько непринуждённо и темпераментно они беседовали.

Рассказы о студенческой жизни и детских приключениях плавно перетекли в тему любви и дружбы. Возраст такой.

Лариса, хоть и представлялась по-взрослому, с отчеством, была невинна, как новорожденная. Не довелось ей ни разу в жизни нежиться в мужских объятиях. Вкус поцелуя тоже был неведом.

Непонятно отчего, но глядя на Виктора, Лариса стеснялась своей целомудренности. Хотелось выглядеть в его глазах взрослой, умудрённой романтическим опытом женщиной.

Врать оказалось легко и приятно.