Даниил Яковлев - Джексонвилль – город любви

Начать с того, что была она, ни много, ни мало, верной подругой, соратницей и вдовой Йонэ Кончиану – первого Генерального секретаря ЦК Истрийской компартии, первого народного Президента демократической Истрии, лучшего друга советского народа и лично товарища Сталина. Кончиану умер в конце пятьдесят третьего года, вслед за своим дорогим другом и великим учителем. До развенчания культа личности тогда было еще далеко, тело Иосифа Виссарионовича лежало в мавзолее, память его чтили свято, и когда вдова Кончиану обратилась к Хрущеву с просьбой о предоставлении ей советского гражданства и выделении госдачи в Джексонвилле, ей, конечно, не отказали.

Никто не стал тогда серьезно копаться в ее прошлом. Было известно, что родом она из Новопавловска и попала в Истрию еще до Революции вместе с батраками-родителями, искавшими лучшей доли за Дунаем. То есть, получалось, что происхождения она пролетарского и обстоятельства, приведшие ее в Истрию незадолго до социалистической революции, были вполне извинительными. Но выходило так только на бумаге. На самом деле никто и никогда не встречал ее родителей или каких-нибудь родственников ни в Новопавловске, ни в Истрии.

Если бы в случае с товарищем Фаиной Кончиану наших доблестных чекистов не подвела бдительность, им бросилось бы в глаза завидное постоянство, с которым Фаина Аркадьевна посещала Джексонвилль каждые десять лет: в конце двадцатых, в конце тридцатых и на излете сороковых, несмотря на все преграды и опасности. В двадцать седьмом с группой истрийских товарищей ей, рискуя свободой и даже жизнью, пришлось нелегально перейти три границы, чтобы попасть в Советскую Россию, а стало быть, и в Джексонвилль. В тридцать седьмом, оглохшем от ночного визга "черных воронков", она, уже официальная жена лидера истрийских коммунистов, который томился в мрачных застенках охранки, не побоялась приехать в город в самый разгар открытого судебного процесса о вредительстве на Джексфармкомбе. А ведь ходила она тогда по краю пропасти! Несмотря на то, что после войны с помощью советских воинов-освободителей Йонэ Кончиану выгнал в эмиграцию короля и стал первым руководителем и безраздельным хозяином народной Истрии, не просто было Фаине попасть в Джексонвилль и в сорок седьмом. Надо сказать, что товарищ Кончиану просто терял голову от прелестей французской любви. И вот Фаина как-то на ночь виртуозно сделала своему великому мужу минет, а на следующее утро, как Уполномоченный демократической Истрии по вопросам народного образования, собрала с его благословения делегацию истрийских педагогов. Вместе с ней она отправилась с визитом дружбы в братский Советский Союз. Одним из пунктов пребывания делегации был Джексонвилль.

Не обратили, или не захотели обратить внимания, ученики железного Феликса и на то, что в маленькой Истрии не было большим секретом: ее коммунистический лидер Йонэ Кончиану, будучи еще портовым грузчиком, интересовавшимся идеями Маркса, Энгельса, Ленина, вытащил свою будущую супругу Фаину из грязного борделя в приморском румынском городишке. То есть, на самом деле, товарищ Фаина Кончиану – видный деятель истрийской компартии и народного государства начинала свою карьеру на нелегком поприще дешевой портовой проституции.

Но и не это было самым удивительным в жизни и судьбе Фаины Аркадьевны Кончиану. Несмотря на всевозможные перемены, смены Генеральных секретарей, развал Союза, политический и экономический кризисы в новом независимом государстве, ей всегда удавалось сохранить за собой свой дом, свою крепость, свою цитадель. По долгу службы Кольцов несколько раз, в разное время, сталкивался с различными проектами решений о передаче, перепрофилировании особняка, выделенного когда-то Кончиану. Но всегда эти инициативы гасились решительнейшим образом, причем с самых заоблачных высот. Года два назад, когда Кольцов уже был вице-премьером, он встретил Фаину Аркадьевну в здании правительства. Она не пожаловалась, нет, просто, как всегда с юмором, сообщила ему, что у нее снова собираются отобрать особняк. Без особого желания помочь, просто из вежливости, Федор Петрович предложил ей свои услуги. "Да что Вы, Феденька, надо ли утруждать себя такими пустяками! Я сама справлюсь!", – засмеялась старуха. Кольцов обиделся и даже разозлился на нее тогда: "Надо же, старая самоуверенная карга, фиг ты что-то решишь без меня!". Но каково же было его удивление, когда спустя две недели он случайно ознакомился с уже подписанным премьером специальным постановлением правительства, разрешающим Фаине приватизировать свой дом. Кольцов даже не визировал проект! Как это ей удалось, он до сих пор не мог понять.

Поражало в Фаине Кончиану и ее умение всегда быть в центре внимания. С середины пятидесятых и по сей день, она неизменно была душой всевозможных высокопоставленных компаний. Областное и городское руководство всегда считало своим долгом свозить на застолье к Фаине Аркадьевне любого дорогого гостя. Кто только не перебывал почти за полстолетия в ее доме. Члены Политбюро, деятели братских партий, маршалы, народные артисты целовали ее холеную руку, и в сиську пьяные рыгали под массивным крыльцом в стиле советского ампира. Любой мало-мальски значительный или известный человек, заброшенный судьбой в Джексонвилль, обязательно оказывался у Фаины Аркадьевны. В обстановке и атмосфере дома, манере хозяйки держать себя была гремучая смесь великосветского барства, цыганского нуворишества, южного колорита, партноменклатурного чванства и еще чего-то неуловимого, загадочного, что всегда обращало на себя внимание, но не имело ни определения, ни названия, ни осязаемых форм.

Она никогда не была стеснена в средствах. Дом ее был поставлен на широкую ногу. Ходили разные слухи о несметных богатствах истрийского королевского дома, которые Фаина будто бы вывезла с собой. Так это было, или нет, судить сложно, но абсолютно точно, что она имела серьезные дела со столичными ювелирами, коллекционерами и антикварами. Особняк был набит ценностями. И возможно только то, что жила она в глубокой провинции, спасало ее от больших неприятностей в неспокойное, криминальное время.

И, наконец, возраст мадам Кончиану был самым большим ее чудом и секретом. Скромные арифметические подсчеты неумолимо свидетельствовали, что Фаине Аркадьевне, как минимум, почти сто. Но что это была за женщина! Конечно, никто не утверждает, что выглядела она на тридцать или даже пятьдесят. Да, это была очень пожилая дама. Но бремя лет удивительно нежно легло на ее старческие сутулые плечи. Она сохранила приятную лучезарную, пусть и фарфоровую улыбку. Белая кожа поражала ничтожно малым для столь таежного возраста количеством пигментных пятен. Прекрасные седые волосы неизменно были уложены в простую, но изящную прическу. Фаина не утратила легкости движений, живости ума, великолепной памяти и красивого грудного голоса. Ей словно было известно чудодейственное средство Макропулоса, благодаря действию которого она могла бы легко и красиво прожить еще не одну сотню лет. Паспорт с датой рождения она охраняла от посторонних глаз как зеницу ока, хотя, наверняка, указанный в нем год истине не соответствовал. День рождения она не отмечала никогда и от всех расспросов по этому поводу отмахивалась коронной фразой: "Я забыла!".