Тианна Ридак - Градус любви или любовь по шкале Лайкерта

Он знал, не понаслышке, что все безумия когда-нибудь заканчиваются. Чувство полного опустошения в тот момент нереально хоть чем-то заполнить. Чаще всего хочется исчезнуть вместе с безумием, полностью, будто тебя и не было вовсе. Где найти ту черту, тот ступор, когда оно вершится, а ты способен остановить мгновение, чтобы после хотеть жить?! Одно такое безумие чуть не стоило Мирославу жизни, но пострадал другой человек. За это он расплачивается до сих пор своими гонорарами и тем, что вынужден оставаться в тени, публикуясь под псевдонимом. Реального автора в лицо никто не знает, его роль прекрасно исполняет его хороший знакомый. Эта тайна – его крест, нести который ему ещё предстоит долго, а возможно и всю жизнь… В голове крутились строки из стихотворения одной из его любимых писательниц и поэтесс – Тианны Ридак:

«Мало желать безумства, надо его совершить,

Чтоб закипали чувства, а после хотелось жить!»

Мирослав поймал такси и поехал домой. Делать у входа в редакцию ему уже было нечего. Он не сразу сообразил, что мог вот так вот, сходу поймать такси и рвануть спасать свою принцессу. Какое-то новое чувство внутри него, затмило сознание и помутило на время рассудок. День был испорчен, а до вечера было ещё далеко. Но он обязательно навестит Лиду позже, дома, хотя интуиция снова ему подсказывала, что вечером она домой не вернётся.

Илона уже начала привыкать к обстановке вокруг, к темноте, что её окружала. Она вторую неделю сидела в подвале дома и теряла не только вес, как желал Виталий Заломский, но и смысл жизни. А ведь ей пророчили большое будущее, она была балериной от бога. Ей не было равных, до тех пор, пока на спектакль не пришёл Виталий Валерьевич и не позвал её на выставку своих работ. Ей было всего семнадцать, прошёл лишь год с момента как она начала свою карьеру. Педагоги, все наперебой, говорили, что у неё дар свыше… только всё закончилось в один ужасный день. Тот день стал началом падения Илоны и продолжался уже второй год. Сначала всё шло более или менее хорошо, чувство ожидания какого-то блага, обещанного за труды, грело душу. Ожидание чего-то призрачного, но кажущегося возможным просто потому, что иначе быть не может и ей повезёт. Но дни шли, проходили недели, изнурительные тренировки, голодные обмороки, сутки без сна и всё ради забавы Заломского. Его мини балетная труппа в составе пяти балерин, должна была выступать прямо в холле галереи каждый вечер, если шла выставка. Развлекать гостей приходилось и в его большом доме, даже если народу было всего несколько человек, а то и вовсе – для одного Виталия Валерьевича. Иногда часами стоять неподвижно в неудобной позе, потому что он писал очередной шедевр. Как-то он ударил одну из девочек на глазах у остальных танцовщиц и она неудачно упала, её увезла скорая. Все ждали, что вскоре приедет полиция и всё наконец закончится, но увы… Всё продолжилось без изменений. За то время, что Илона провела здесь, ещё две балерины куда-то исчезли и их осталось двое. Что теперь с её подругой, она даже боялась себе представлять. Родители Илоны получали ежемесячные переводы, и из тех редких писем, что от них приходили, было ясно – сумма весьма приличная, если за год они смогли накопить и приобрести двухкомнатную квартиру в престижном районе. Она тоже писала им, но всё тщательно проверялось, вплоть до каждой запятой, что в итоге она отказалась вообще от переписки. Уж кто там и что сочинял, и отправлял её родителям, Илоне было уже всё равно.

Дверь в подвал открылась и на пороге показался Заломский. Он улыбался. Одет «папа»,– именно так они должны были его называть,– был как всегда с иголочки. Сегодня это классический смарт-кэжуал: джинсы, белая рубашка и тёмный кардиган. Седые волосы: коротко стриженные в височной части, но длинные на макушке и зачёсанные назад – идеальная укладка «андеркат» в ретро-стиле, как нельзя кстати дополняла образ. Его красивые зелёные глаза блестели каким-то изумрудным светом, особенно это заметно было из темноты подвала.

– Выходи, булочка моя, твой жених приехал! – с этими словами он протянул обе руки навстречу Илоне и ещё больше заулыбался. Ей ничего не оставалось как встать и подняться по лестнице. Утренняя тошнота немного отступила, но голова всё ещё кружилась. Илона списала это на переутомление и стресс. Она ещё мало понимала, кто к ней приехал и почему назвался женихом – замуж она не собиралась. С первого дня её пребывания здесь, никто не трогал её пальцем и не посягнул на самое святое – невинность. Унижения на тренировках и изнурительные диеты, это да, постоянные недовольства «папы» и нежелание слушать её – да! Но никто, никогда не говорил ей, что пришло время выходить замуж, а тут какой-то жених объявился?!

– Ты только не вздумай отказываться, он всё равно не поймёт – он француз!

– Зачем француз?

– Можно подумать, что если бы он был турком, ты бы сходу согласилась, пышечка моя?! Всё, я не желаю ничего слышать – ты принимаешь предложение и мы играем свадьбу! Родители, родственники, друзья, соседи… все, кого пожелаешь! Наша с тобой работа закончена, ты мне больше не нужна. И не забудь сказать спасибо… Твоя лучшая роль ждёт тебя впереди – примерная жена, – на большее тебя, увы, не хватит!

Илона не могла, да и не желала ничего возразить. Она была рада идти за кого угодно, лишь бы выйти из этой тюрьмы. Балетная школа сейчас казалась ей раем, она всё бы отдала, чтобы вернуться в неё. Но пусть уже лучше это будет француз, чем заново в школу, потом Заломский снова прейдёт за ней… Нет, его методы преподавания и воспитания пусть кто-то другой на себе испытывает!

– Иди в душ и приведи себя в порядок, через два часа я жду тебя в столовой, форма одежды – парадная! Стилист у тебя в комнате, смотрите не переборщите с макияжем…

Илона послушно пошла к себе. Заломский остался в гостиной, где был разожжён камин и попросил принести ему минеральной воды. Устроившись поудобнее на мягком диване, он закрыл глаза и тяжело вздохнул. Обстановка в доме уже давно его не радовала. Все эти картины вокруг, в основном работы: Дега, Пикассо и Жан Луи Форена,– Кристофер Чжан и Гуань Цзецзуй появились сравнительно недавно, но тематика на них была прежней – балерины,– перестали приносить эстетическое наслаждение. Сейчас всё это отошло на второй план. Появилась пустота внутри, в душе, и заполнить пока что он её ни чем не мог, не спасал даже приём довольно сильного антидепрессанта дневного действия, на который он подсел не так давно. Большим плюсом было лишь то, что он не вызывал сонливость, но быстро снимал тревогу и блокировал навязчивые мысли. Виталию просто хотелось продлить этот эффект на большее время, но дозу просили не увеличивать, чтобы не началась зависимость. Вся жизнь Заломского была поиском своего «чёрного лебедя», среди этого мира – «лебединого озера». Он до изнеможения тренировал своих послушниц. День за днём повторяя одну из основ знаменитого балета, – «чёрное па-де-де» второго акта. Где на балу, в средневековом замке, происходит смотр невест для принца Зигфрида. Когда в разгар веселья появляется Злой Гений или Демон, с дочерью Одиллией, которая так похожа на Одетту, – возлюбленную Зигфрида. Она отчаянно, в танце, том самом «па-де-де», пытается соблазнить принца, и ей это в конце концов удаётся.