Тианна Ридак - Градус любви или любовь по шкале Лайкерта

Виталий Заломский с детства ощущал себя принцем Зигфридом. Балет «Лебединое озеро» был для него каким-то недосягаемым миром. Он стремился в него попасть, но с рождения был болезненным ребёнком, что о танцах даже не смел заикнуться, не то что о балете. Оставалось довольствоваться посещением театра в качестве зрителя. Эти тонкие тростиночки-балерины, могли приковать его взгляд к сцене или к экрану телевизора, и вызвать жгучее желание обладать каждой. К тринадцати он начал рисовать эскизы и все они были связаны с балетом, а точнее – главную роль там играли балерины. Но примой, для юного Виталия, всегда оставалась Одиллия. Её он изображал в самых немыслимых соблазнительных позах, желая обладать ею одной вечно. Время шло и эскизы превратились в полноценные картины, но тематика не менялась…

***

Такси притормозило у огромного особняка, окружённого не менее громадным забором. По периметру виднелись камеры, а высокий забор венчала колючая проволока.

– М-да, – сказал Марк, разглядывая крепость, которую ему предстояло штурмовать. Но деваться было некуда: банк, аренда, жена с сыном… Чаша весов явно перевешивала в сторону «штурма» дома галериста Заломского. Все трое вышли из такси. Влада не смогла сдержать эмоции и присвистнула.

– Ничего себе люди живут! – сказала она, разглядывая видимую часть дома, а это были верхние два этажа трёхэтажного особняка в средневековом стиле. Трудно себе было представить, что Заломский мог выбрать что-то другое, но для этого надо было видеть работы художника и знать глубину его страсти к балету. Ни Влада, ни Лида этого не знали, а Марк не посчитал нужным ничего рассказывать о его жизни. Монументальность дома чувствовалась даже через забор, а наличие: балконов и башенок, придавало определённо – диснеевский стиль. В 21 веке это было уже не так модно, но разве Заломского это могло волновать, он ждал свою Одиллию и делал всё для того, чтобы она однажды появилась на пороге его замка. Он даже устраивал балы с постановкой сцены из балета-спектакля, но она не являлась… Всё его балерины ей в подмётки не годились.

Массивная железная дверь, с украшением из ковки, слева от ворот под аркой, внушала своими размерами и тем, что если войти в неё, обратно вряд ли сам сможешь выйти.

«Оставь надежду всяк сюда входящий», – пронеслось в голове Марка и он поспешил это озвучить.

– Я тоже читала Данте, – сказала Лида и начала оглядываться по сторонам. – Не очень то это похоже на врата Ада, как в его «Божественной комедии», по крайней мере я не вижу Цербера.

– Экстрим явно идёт тебе на пользу, девочка – у тебя прорезался юмор! Но Цербер только на третьем круге сидит у входа, а тут должны быть души людей, которые в жизни не сделали ничего плохого и ничегошеньки хорошего, – вздохнул Марк. Но мы всё ещё живы с вами, а значит душ мы не увидим, да и Ад, я надеюсь, не так выглядит…

Он нажал на кнопку домофона и ещё раз обвёл взглядом ворота. Влада всё это время так и стояла с открытым ртом. Вся её спесь куда-то подевалась, ей даже показалось будто она стала ещё на десять сантиметров ниже сестры. Вспомнилось как мама, в детстве, говорила, что Бог даёт каждому человеку столько испытаний в жизни, сколько тот под силу вынести, и не больше… Влада поняла, что это испытание она вряд ли пройдёт, просто потому, что не чувствует себя принцессой для такого замка. Что уж там говорить о королеве… Ей не стать на место сестры, и такие, как Заломский,– его она себе представляла эдаким – графом Дракулой,– не обратят никогда на неё свой взгляд.

Пока Марк общался по домофону с охраной, телефон в её сумочке разрывался от звонков. Влада увидела три пропущенных от Сергея и семь от главного редактора.

– Кажется сегодня я потеряла хорошую работа,– сказала она тихо и бросило телефон обратно в сумку. Настроение испортилось окончательно, захотелось закурить и напиться до беспамятства…

– Идёмте! Эй, Влада, ты что уснула там?! – донёсся голос Марка.

Внутренний двор поразил всех не менее, чем верхние два этажа. Снег был аккуратно расчищен на двух широких, полукруглых дорожках, ведущих к дому. Каменная балерина застыла на одной ноге, украшая верхушку фонтана. Воды в нём не было, лишь немного снега, который также лежал на каменной юбке-пачке. Кусты по краям дорожек были аккуратно подстрижены и с них капал подтаявший снег. Две высокие туи выстриженные спиралью и по кусту бегонии с обеих сторон входа в дом, встречали непрошеных гостей молчаливым величием. Мраморная лестница с рифлёной поверхностью, чтобы ни дай бог не поскользнуться, привлекала холодной белизной. Массивная деревянная дверь приоткрылась и всем троим показалось на миг, что сейчас из неё выйдет лакей и пригласит на бал. Но на порог вышла пожилая женщина, кутаясь в толстую, длинную шаль. Она оценила их надменным взглядом, и небрежным жестом предложила войти.

К обеду резко похолодало и пошёл снег. Мирослав безуспешно набирал номер Лиды и решал что ему делать до вечера. На кухне закипел чайник. В дверном замке послышался скрежет и кто-то вошёл в прихожую.

– Миро, ты дома? – послышался высокий женский голос.

– Чёрт! Марина! – выругался Мирослав войдя на кухню. – Я тут! Иди сюда!

– О, я как раз к чаю… – Стройная молодая девушка, лет двадцати пяти, в обтягивающем мини платье появилась в проёме двери. Выставив ножку вперёд, так, чтобы был виден ажур края чулок, она послала ему воздушный поцелуй. – Надеюсь я вовремя? Привет!

– Здравствуй! Пока не знаю… Если честно, то я тебя не ждал и вообще забыл, что у тебя ключи есть.

– По-моему ты вообще забыл о моём существовании, Мирославчик?! Но вот за что я тебя люблю, так это за честность!

– Значит в любви для тебя честность на одном из первых мест? – он показал ей рукой на табурет, чтобы она присела, и продолжил. – Помнишь я рассказывал тебе про тест по шкале Лайкерта?

Марина кивнула и присела, слегка вздрогнула. Поверхность табуретки оказалась холодной. Мирослав не обратил на это внимание, он заваривал чай.

– Ты поставишь честности наивысший бал? – спросил он.

– Опять ты со своей шкалой,– Марина надула и без того пухлые губки и задумалась. Её выразительные карие глаза, в обрамление густых, от природы, ресниц, смотрели в упор на Мирослава, когда тот к ней повернулся. – А какие ещё варианты есть в твоей шкале?

– Да любые! Всё, что хочешь, можешь назвать! Что для тебя важно в любви, а что второстепенно, но относится к этому чувству? Страсть, секс, богатство, власть, Бог, искренность, уважение…

– Ммм… Бог, говоришь. Ну, если только он носит твоё имя,– добавила Марина. – Я там в коридоре, на тумбочке, пирожные оставила, принеси, пожалуйста. А я пока подумаю,– хотя это ей сейчас меньше всего хотелось делать. Мирослав, действительно, был для неё богом в постели и если бы в его «шкале любви» была позиция с именами, то ему бы досталась наивысшая оценка.