Валерий Столыпин - Потому что это колдовство

С ума ведь сходили, от влечения и привязанности одновременно, до истомы, до изнеможения.

Когда однажды дело дошло до эротики, а позднее и секса – улетали в иные галактики, часами и днями не были в состоянии вернуться на грешную Землю. Первый раз в первый класс – всегда незабываемо.

Верочка была бесподобна и по-настоящему великолепна. У них напрочь отсутствовал практический опыт, который добывали совместными стараниями посредством проб и ошибок, методом научного, так сказать тыка.

Неподготовленный физиологически организм тогда атаковали превосходящие силы гормонов, вызывая реакцию, как на боевые отравляющие вещества, поражающие одновременно сердце, мозг и нервную систему, парализующие сопротивление сторон.

Каждое прикосновение вызывало эйфорию, сходную с наркотической: соперничать с этой напастью не только невозможно, но и не хотелось.

Кому придёт в голову выбрасывать крылья и перестать летать, если природа наделила этой уникальной способностью?

Только ненормальный может отказаться от лучшего из того, что может предложить жизнь.

Конечно, деликатесы предпочтительно не жрать, а смаковать, но когда на тарелке лежит изысканная сладость, просто невозможно удержаться от лишней конфетки.

Разгоряченное тело, минуя мозг, торопится отведать новую, такую соблазнительную, хоть и лишнюю, порцию вкуснятины: пусть уж потом будет хуже, но сейчас мы съедим всё.

Эротическое блюдо не заканчивалось, сколько ни черпай, как в любой истории со счастливым концом, как в сказке про чудесную меленку.

Завершение одного круга блаженства оборачивалось началом следующего, источником новых и новых наслаждений, разнообразию которых нет числа. Да и кто считал эту прибывающую наличность, поступающую в совокупности, которую Верочка вечно путала со словом совокупление, что вызывало неудержимый смех у Генки и неугасимый приступ железной эрекции.

Всё это было. Если подумать, то и не столь давно – меньше десяти лет назад. А словно целая вечность прошла.

Жили-жили, душа в душу, и на тебе… сюрприз. Так ведь не первый уже. Сколько их было. С тех пор, как Верочку перевели из детского отделения в хирургию всё и началось. Почти сразу.

Верочкина чувствительность изначально была запредельной: бывало, да не раз, когда от поцелуя у неё обносило голову, объятия заканчивались глубоким обмороком. Это совсем не мешало ей бросаться в омут эротических грёз с головой, причём она противник постепенности: хочешь удовольствия – прыгай сразу, окунайся, не думай о последствиях.

Она и не думала никогда, этим занимался Генка, исправляя раз за разом её прыжки налево.

Очередной мужичонка, которого она с любовью и лаской выхаживала в клинике, прикипал к ней, избавительнице, и сулил манну небесную, забывая, что крупу для этой каши купить не на что: банкрот.

И не оттого у него нет сил и здоровья, что растратил на альтруизм, а лишь по причине уязвлённого самолюбия, плутовства и безмерной величины закостеневшего эгоизма. Всё себе, для себя.

И Верочку он использует точно так же, привязав не любовью, а потребностями: как же – болен безнадёжно, покинут всеми, из последних сил борется с несправедливостью Вселенной.

Нужно срочно спасать.

Ну, так брось ему спасательный круг – заставь лечиться, проводи аккуратно и своевременно процедуры. Дальше сам.

Так нет, эти пациенты любят, когда всё делают за них: ухаживают, страдают, содержат, а в качестве награды за отзывчивость и чуткость, предлагают они убогий немощный секс, цена которому три копейки в базарный день.

Что ещё может быть у истаскавшегося в поисках лучшей доли слабохарактерного мужичка, вечного любителя сладкого?

А ведь хочет иметь всё: всё сразу, всё сразу сейчас, всё сразу сейчас даром, да ещё с наваром в виде безвозмездного, можно сказать премиального, интима.

Верочка воспринимает эти эротические упражнения как соску для грудного младенца: чтобы не плакал, а ещё лучше, пусть поёт и улюлюкает, да бока на мягком диванчике пролёживает.

Спасительница тем временем деньжат на жизнь ему заработает. И не важно, насколько ей тяжело.

Придя домой, Вера спокойно выслушает претензии, отчего так долго её не было, не загуляла ли? В клювике маловато добычи принесла: значит, старается плохо, а раз так – сегодня останется без сладкого, да и разговаривать в таком разе с ней ни к чему.

Но это отговорки, причина иная – полное отсутствие потенции, влечения и энергии: поиграл мужичок в любовь и семейственность, пока сил хватало, и приплыл на старое место, откуда предыдущая его супружница попросила отчалить, по той же самой причине – лень, духовная и физическая, самолюбование и эгоизм.

О Верочке не думать Генка не в силах. Он даже сейчас не может произнести её имя иначе как уменьшительно и ласково, потому, что любит безмерно.

Даже такую.

И тоскует, и ждёт…

Ждёт, когда Верочка раскусит очередного Серёжу, Петюню, Ашота, Гиви или Арнольда, изживёт свою неуёмную страсть к спасательным операциям.

Ведь этого добра ей в полной мере, можно сказать за глаза, хватает за операционным столом, где борьба, причём реальная, а не выдуманная, длится часами.

Там она действительно спасает.

Страдания и лирика по полуживым потасканным персонажам условно мужского пола – иллюзии и выдумка утомлённого, воспалённого воображением женского мозга.

Ну как она этого не поймет? Всё ведь у них хорошо: дом полная чаша, любовь и благоденствие.

Было.

Алкоголь никак не берёт: так бывает.

Утром он обязательно почувствует опустошённость, апатию и слабость, заодно головокружение и тошноту.

Хоть бы на время убежать от происходящего, спрятаться, словно страус, в эйфорию пьяного состояния.

Верочка!

Генка всегда много работал: вечные и бесконечные подработки позволяли семье не то что не бедствовать, жить достаточно обеспеченно.

Он старался в меру сил и возможностей: подрабатывал на овощной базе, на товарной станции, грузил мешками с цементом вагоны, таскал на листопрокатном заводе металлические болванки, копал траншеи и фундаменты. Успевал везде, где требовались рабочие руки и не спрашивали трудовую книжку.

Таких мест было не много, он освоил почти все.

Попасть на подработки не просто, там везде стабильный специфический контингент: разухабистые мужики с прошлым. Это персонажи, изукрашенные синими наколками, пьющие напропалую, если нет выгодного наряда и таскающие в подсобки дам лёгкого поведения, которые работу свою любят беззаветно, не отказывают даже при безденежье клиентов – дают в долг.

Дамы нисколько не стесняются дарить интим в антисанитарных условиях на виду у всех: охают, стонут и подмахивают, не прячась, пока прочие мужички пьют горькую, играют в карты и ждут своей очереди.