Татьяна Лемеш - Путь пешки. 5. Купол

– Что такое? Что-то случилось?

– Оставайся… Пока оставайся здесь.

Я даже сквозь стену услышала какое-то жалобное поскуливание из манипуляционной. Взглянув на монитор, я увидела извивающуюся от боли девушку.

– Алан – я могу чем-то помочь?

– Н-н-нет. Сиди здесь.

Я осталась сидеть. Сон как рукой сняло. В мониторе я увидела, как Алан включил свет и подбежал к девушке. Еще раз я услышала, как она плачет – даже не плачет, не кричит – а скулит, как собака, от боли. Алан долго возился с ней, но потом она как-то резко обмякла. Он подозрительно покрутил головой, с отчаянием посмотрел прямо в объектив камеры и выключил ее. Я с трудом взяла себя в руки и долго сидела в мертвой тишине и только иногда доносился металлический лязг каких-то инструментов.

Но вот среди этих звуков появился еще один – сначала медленно и неуверенно, а потом все громче раздался плач ребенка. Родила! Ну наконец-то! Мне все не терпелось выйти к ним, но я колебалась – не рассержу ли я Алана и не помешаю ли я ему?

Я встала и начала мерять шагами комнату. И в этот момент в коморку зашел Алан. Он держал на руках сморщенного синенького ребенка, но был мрачнее грозовой тучи и не поднимал глаз. Я подошла к нему с улыбкой:

– Ну что, родила, да? Все хорошо? Поздравляю! А куда ты его несешь?

– Я несу его тебе. У тебя ведь все еще есть молоко?

– Молоко? Да, наверное, твоими стараниями. А что, у нее нет?

Алан поднял на меня взгляд, в его глазах блестели слезы:

– Она мертва. Я разрезал ее уже мертвой.

Я окаменела от ужаса и жалости:

– Но как же… И что же теперь?

Он показал на плечики малыша – левое было сильно вывернуто к подбородку, и маленькая ручка торчала под неестественным углом.

– Внутриутробная травма. Они не дадут ему больше шестидесяти процентов. Возможно, со временем я мог бы исправить последствия или привести их к минимуму… Но у меня нет этого времени, первая оценка плода случается в первый месяц его жизни.

– То есть они его стерилизуют?

– Да. И он будет существовать от весны и до весны, зависеть от решения комиссии о целесообразности его существования…

– Так что же мы можем сделать?

– Пока я не знаю… Но именно сейчас только ты в силах помочь ему. Если я отнесу его в инкубатор – назад пути уже не будет.

– Я поняла, давай его сюда.

Я улеглась на бок, а Алан приложил ребенка к моей груди и выдавил немного молока. Это маленькое и несчастное, чужое и иномирское существо так мало чем отличалось от моего Алешки… Разве что цветом глаз и волос. Только у него, в отличие от моего сына, не было ни мамы, ни нормального папы, ни обожающего деда, ни других любящих и балующих его людей. А в ближайшей перспективе – комиссия и страшная, необратимая операция, обрекающая его на неполноценную жизнь. А сейчас этот малыш, жмуря карие глазки, вполне охотно пил мое молоко. Алан, сидя перед нами на корточках, наблюдал за ним со слезами на глазах.

– Но что же теперь делать? Ты же не сможешь прятать его вечно! Он же будет кричать, его нужно кормить… Я же не смогу кормить его днем – кто-то увидит…

– Да, Таня, я все это понимаю. Риск, конечно, велик… Но я пойду на него. Что я теряю в случае провала – свою никчемную жизнь? Ну и пусть. Все равно рано или поздно меня уберут… Скорее рано, потому что я уже на пределе – ведь вчера я уже чуть не напал на первородного… Надолго меня не хватит… А что касается этого ребенка – то я считаю, что лучше ему прожить мало, но как настоящий человек, без клейма и стерилизации, чем долгое и унизительное существование, как у меня… Ночью, если ты согласна, ты могла бы его кормить. А днем я бы сцеживал у тебя молоко каждые четыре часа и вводил бы ему через зонд… Другое дело, что его придется держать на седативном… Я могу взять в инкубаторе кювез, скажу, что для экспериментов, я часто устраиваю различные эксперименты…

– Ты смелый человек, Алан. Но при этом очень великодушный. Конечно, я буду кормить этого несчастного малыша… Скажи, а ты действительно сможешь вылечить ему плечики? Ты тогда так лихо починил Ефиму старый перелом…

– Эх, милая, не все так просто… Ведь у него не сломаны кости, они… погнуты. Но я верю, что со временем я смог бы его вылечить – можно было бы сделать специальные шины – Алан смотрел в пустоту, наверное, уже обдумывал конструкцию этих шин. – Дети – они же как глина… Я верю, что смог бы восстановить то, что испортил Гедеон. А теперь постарайтесь заснуть. Я сейчас сбегаю в инкубатор и попрошу у них кювез и средства гигиены.

– Что, вот прям сейчас ночью и пойдешь? А если тебя поймают? А если не дадут?

Он криво ухмыльнулся:

– Ой, ладно тебе… А ты думаешь – кто работает в инкубаторе? Кто охраняет по ночам коридоры? Мы – уроды и мутанты!

И, хлопнув дверью, он скрылся.

Утром Алан отвел меня на мое место, а сам занялся малышом. Я изо всех сил отворачивалась от кресла, где, накрытое окровавленной белой простыней, лежало тело несчастной девушки. Вскоре за ним пришли лысые уборщики, унесли и тщательно вымыли и продезинфицировали и кресло и пол. Мрачный Алан тихонько сказал мне:

– Я не мог позвать их раньше, тогда они бы заметили твое отсутствие.

***

Чуть позже в манипуляционную вошло какое-то непонятное существо – в белом балахоне на все тело с прорезями для глаз. Его сопровождали двое лысых очень красивых мужчин в синих туниках с новым знаком на груди – круг и вписанная в него звезда. Я так поняла, что это телохранители – по крайней мере, вели они себя именно так. Алан явно испугался и обернувшись ко мне, чуть слышно шепнул:

– Что бы ни случилось – молчи!

Тип в балахоне приблизился, Алан подошел к нему и склонил голову:

– Величайший…

– Что у тебя тут произошло? Почему мы теряем ценные экземпляры?

– Вчера днем первородный Гедеон зашел в питомник и заставил свою вторую женщину восстановить ему лобковые символы. Почему ему пришло в голову поручить это именно ей и именно сейчас – мне неизвестно. У женщины была очень трудная беременность и четыре раза она была на грани ее срыва. Все эти инциденты у меня зафиксированы. Женщина по неосторожности порезала Гедеону кожу, за что он пнул ее ногой в живот и падая, она опять же придавила плод. В итоге у нее пошло маточное кровотечение, ночью начались схватки и она умерла. У меня есть видеофиксация произошедшего.

Тип в белом разозлился:

– Ну что за идиот, а? Гедеон, говоришь? Ну-ну… А теперь объясни мне – откуда у нас объявился новый экземпляр и женщина с такими высокими показателями?

– Мне это неизвестно, Величайший. Их нашла в источнике внешняя охрана…

– Да это-то я знаю! Неизвестно, говоришь? А зачем тебе тогда лохмы такие? – тип схватил Алана за волосы, рука у него была коричневая и как пергаментная, со странно натянутой кожей. – Так может, побрить тебя? Что скажешь?