Татьяна Лемеш - Путь пешки. 5. Купол

Алан взял висящий на стене прибор из металлических колец и соединяющих их трубочек и надел на руку Ефима. Потом что-то нажал там и на большом экране отразилась рука «на просвет» – отчетливо виднелась так и не сросшаяся кость и синим цветом показаны уплотнения вокруг нее – наверное, мозоли. Алан тоном учителя у доски все объяснял Ефиму:

– Вот, посмотри – это твоя рука. Вот кость – видишь, как плохо вы ее срастили. Очень плохо – учитывая то, что перелом произошел в детском возрасте и костям еще предстояло расти и расти. Вот эти костяные мозоли – это твой организм пытался хоть как-то восстановить стабильность – нам придется их растопить, если мы хотим вернуть кость на место…

Побледневший до синевы Ефим спросил:

– Что значит – растопить? Чем?

– Не бойся, управляемым лазерным лучом. Но все же, еще раз предлагаю обезболивание… Тем более причина твоего отказа, на мой взгляд, глупа и несущественна.

Ефим опять оглянулся на меня. Я тоже поняла, в чем дело и произнесла:

– Ефим, не будь ребенком! К чему терпеть лишнюю боль, если можно обойтись и без этого?

– Да просто я и так перед тобой опростоволосился…

– Ты считаешь, что если ты сейчас тут будешь корячиться от боли и орать – то восстановишь свою репутацию бесстрашного и бесшумного лесного ниндзи?!

Ефим потупился и умолк. Алан с улыбкой наблюдал за нашей перепалкой. Ефим тяжело вздохнул и сказал:

– Ладно, давай свое обезболивающее…

Алан быстро и незаметно набрал какой-то маленький шприц и хлопком вогнал его в руку Ефима. Тот вздрогнул, но не закричал… Через несколько секунд Алан сильно ущипнул Ефима, но тот не отреагировал.

– Ну все, приступим.

Алан с увлечением зашевелил пальцами на ободках – на экране было видно, как все уменьшаются синие уплотнения. Через некоторое время он удовлетворенно хмыкнул:

– Ну вот… Со временем все это рассосется… Теперь займемся костью…

От шевелений его пальцев обломок кости все опускался и наконец встал вровень со своей второй стороной. Алан деловито пробубнил: «Закрепим…", взял из шкафчика тонкую спицу и полоснув по руке Ефима лежащим здесь же скальпелем, засунул ее в отверстие. Теперь на экране мы видели ее, как движущуюся белую полосу. Алан подтянул спицу вплотную к сложенной кости и из нее выдвинулись защелки. Потом он с облегчением вздохнул и принялся стягивать аппарат с руки Ефима.

Тот был просто шокирован и рассматривал свою руку – лучевая кость теперь не торчала.

– Вот так вот быстро?! Спасибо тебе, Алан.

– Да не за что. Это же моя работа… Через пару недель придешь ко мне, подшлифуем тебе шрамы… Подожди, посиди еще. Сейчас будет немного больно – но потерпи, прими это как плату за свой новый статус…

С этими словами Алан взял что-то со стола и крепко прижал к груди Ефима. Тот заорал от боли и попытался встать, но руки-то были привязаны… Через несколько секунд Алан отпустил его, а на груди Ефима дымилось свежее клеймо – кружок и треугольник вершиной кверху…

– Приветствую тебя, первородный! – торжественно, но мрачно произнес Алан. – Пойдем, я отведу тебя в место твоего обитания…

И они куда-то ушли. Я все смотрела в темнеющее над головой небо… Что за сумасшедший день! Только утром я была у нас в лесу с Сашкой, Лешкой и Домкой… И вот я здесь… Увижу ли я их когда-нибудь? Скоро меня отдадут в лапы тому борову, Ставру и я буду «следовать своему природному предназначению»… Причем моего согласия никто и не спросит… Я так распалила себя этими мыслями, что слезы градом потекли по лицу. Полноценно рыдать лежа на спине не получалось – невозможно ни в руки уткнуться ни просто в стол или на чем я там лежу… Да и слезы все норовят в нос залиться… Вернувшийся вскоре Алан застал меня в стадии полного расстройства. Он стоял и удивленно смотрел на меня:

– Что с тобой? Что происходит?

Он быстро ощупывал меня в разных местах и пытался понять причину моего поведения.

– У тебя поднялась температура… По-видимому, перегорает молоко. Потерпи немного, скоро его не станет и температура спадет…

Я разрыдалась в голос:

– Да причем здесь температура! Я хочу кормить своего ребенка! Я хочу видеть его радостный взгляд у своей груди! Я хочу ощущать его тепло и радоваться тому, что я даю ему такую прекрасную пищу! Я хочу к Сашке, хочу его теплых объятий, хочу к нам в лес под голубым небом и пылающими багрянцем и золотом листьями! Я хочу нежиться в прозрачной воде горной реки! Я хочу к нам на печку, где мы с Сашкой занимались любовью!

И вконец измотав себе душу, я опять в голос разрыдалась. Алан в растерянности смотрел на меня:

– Но я не знаю… Что лично я могу сделать? Неужели все это правда, а не плод твоей бурной фантазии? И откуда она у тебя так развита? И ты плачешь не от боли, а от… недостижимости твоих желаний?

Казалось, он искренне пытается понять меня и чем-то помочь. Почти постоянно он замолкал и все шевелил волосами.

– Давай начнем с начала – что я могу сделать для тебя? Начнем с твоего физического состояния, с этим мне проще разобраться. Сейчас ты страдаешь от переполняющего тебя молока, так что у нас есть два принципиально разных варианта действий – или ты прекращаешь лактацию и я попытаюсь помочь тебе перетерпеть это по мере моих сил, или мы можем поддержать ее хоть на каком-то уровне, если ты действительно веришь, что вернешься к своему ребенку…

Я хрипло ответила:

– Вариант два. Я обязательно вернусь к Сашке и к моему ребенку… Если же нет – то лучше убей меня сразу. Или дождешься, пока я во сне перегрызу горло вашему Ставру и тогда вы все равно меня прикончите …за порчу ценного экземпляра.

Алан был явно шокирован.

– Ты переворачиваешь все мои представления о жизни… Я никогда не видел таких бурных эмоций у людей, а тем более у женщин…

– А почему – тем более? Женщины что, к людям не относятся?

– Ну, знаешь ли… В нашем обществе есть …культ мужчины, а женщина рассматривается лишь как приложение к нему, необходимое для продолжения рода… Я рос среди этого и потому ты так поражаешь меня – как вольно и на равных ты разговариваешь со мной и с Ефимом, как ты бурно переживаешь, да еще и твой смех… Сегодня я впервые слышал хохот, да еще и из уст женщины, он поразил меня… Так что я теперь даже и не знаю – во что мне и верить…

Я умоляюще посмотрела на Алана, сознательно вложив в этот взгляд всю нежность и любовь, всю тоску и надежду, на которые я была способна. И проникновенно сказала:

– Я прошу тебя, Алан, помоги мне… Помоги мне вернуться…

Он вздрогнул и даже вроде бы испугался. Отошел от меня, отвернулся и какое-то время стоял в раздумьях:

– Ладно. Начнем с малого и понятного. Итак, ты хочешь сохранить лактацию? Тогда мы сделаем вот что…