Неустановленный автор - Рандиана, или Похотиада

Увидев меня, она вздрогнула и вся зарделась, как красный тюльпан в полном цвету.

– О, – сказала она, – я не знала, мистер Сминтон…

– Господи, леди Фэнни, оставим это. Я знаю, что вы хотели сказать.

– Знаете?

– Ну да. Или, если уж быть честным, поначалу вы сами не знали, что сказать, поскольку сочли, что раз я слышал, как вы в соседней комнате… Но, моя дорогая леди Фэнни, мы здесь, в Лондоне не столь щепетильны, как вы, жители провинции. А поскольку я являюсь старым другом вашего брата, я надеюсь, вы извините меня за то, что я скажу. Мне кажется, вы обошлись со мной не очень порядочно.

– Я? С вами? Но, мистер Сминтон… вы удивляете меня. Господи, да что я же такого сделала?

– Скорее, моя дорогая леди Фэнни, не сделали.

– Господи, неужели я?… – Она бросила взгляд вниз, словно ожидая увидеть упавшую подвязку или торчащую нижнюю юбку.

– Нет-нет, ничего такого я не имел в виду, – сказал я, подходя к ней ближе. Видимо, пламень страсти, горевший в моих глазах, напугал ее, ибо она отступила на несколько шагов в направлении спальной, словно надеялась найти там убежище.

Именно на это я и рассчитывал. Я знал, что как только мы там окажемся, вся ее борьба, все крики будут бесполезны, потому что стены были толстыми, окна высокими, а других дверей, кроме той, к которой она отступала, там не было.

– Тогда как изволите расценивать ваше поведение, мистер Сминтон? – спросила меня миледи. – Ведь я нахожусь в доме своего брата и с его другом – он мне часто писал о вас и рассказывал, как вы к нему добры. Ведь вы же не самозванец вроде тех ужасных типов, о которых пишут в романах или тех, что совершают насилие над женщинами?

– Нет, – сказал я, – конечно же, нет. О леди Фэнни, только не путайте огонь страсти со злыми намерениями! Пожалуйста, присядьте – вы устали с дороги. А я тем временем пойду распоряжусь, чтобы нам доставили что-нибудь перекусить.

Закрыв дверь на два оборота ключа (исходя из принципа «крепче запрешь, вернее найдешь»), я сделал в соседнем ресторане за углом поистине роскошный заказ, чем немало удивил владельца. Я нисколько не сомневался, что этот великолепный ужин из пяти блюд должен поразить сельскую дамочку в самое сердце и расположить ее ко мне, и действительно, менее чем через десять минут мне удалось преодолеть все сомнения Фэнни и убедить ее снять муаровую накидку и модную шапочку, дабы они не мешали трапезе.

– Господи, – сказала леди Фэнни, – неужели мой брат всегда так живет? В таком случае мне понятно, почему он так часто наведывается в мой кошелек.

– Да, – небрежно сказал я, – таков обычно наш ужин. Позвольте? – И я налил ей бокал шампанского, куда предварительно капнул шесть капель бальзама Пинеро.

Воздействие, которое оказал на леди Фэнни бальзам и все остальное, было просто необыкновенным. До этого сдержанная, она стала оживленной и веселой, а поскольку эта живость придала всему ее облику еще больше очарования, то я с каждой минутой воспламенялся все сильнее и сильнее.

– Какие замечательные устрицы! – воскликнула она, поедая девятую по счету.

– Да, – сказал я. – У вас в Чешире вряд ли такие найдутся.

– Вы правы, – ответила она, – но, может быть, это и к лучшему. – Она испустила тяжелый вздох.

«Красивая женщина – это определенно загадка», – подумал я, тут же решив разгадать ее. Поэтому я спросил, что означает ее последнее замечание.

Она вначале вспыхнула и смущенно заулыбалась, а затем, устремив взгляд в тарелку, сказала:

– Я всегда знала, что устрицы – великолепная еда. К тому же они стимулируют чувства.

– Вы абсолютно правы, – ответил я. – Поэтому замужней даме тем более следует почаще их вкушать.

Она снова вздохнула, и тут я догадался о причине ее тяжелых вздохов. Глупец! Почему это не пришло мне в голову раньше?! Постепенно моя догадка переросла в уверенность.

Отведав цыпленка и выпив еще бокал шампанского, в который я тоже капнул бальзама, она откинулась на спинку стула и пробормотала:

– Сколько, по вашему мнению, может продлиться консультация моего брата?

– Я молю Бога, – страстно воскликнул я, – чтобы она продолжалась всю ночь.

– Почему вы так сказали, мистер Сминтон?

– Потому что видеть ваше лицо и слышать ваш голос – это необыкновенное наслаждение, отказаться от которого равносильно смерти. – Тут я упал перед ней на колени, схватил ее руку и, прижавшись к ладони губами, стал покрывать ее поцелуями.

Она попыталась, правда не очень настойчиво, высвободить руку и, указывая взглядом на свое обручальное кольцо, сказала:

– Дорогой мистер Сминтон, я замужем. Пощадите меня. Я всего лишь слабая женщина и…

Но я притянул ее к себе и не дал закончить фразу, заключив ее в страстные объятия, которым она поначалу сопротивлялась, но потом стала на них отвечать. Несколько секунд спустя мой палец мягко проложил себе дорогу к ее страждущему лону. Наткнувшись на клитор, я обнаружил, что он набух не хуже моего члена, который просто разрывался от желания.

– Ах, мистер Сминтон, Бога ради, не делайте этого. Если сюда войдет мой брат, то прольется кровь, и моя жизнь будет погублена.

– Ничего не бойтесь, моя дорогая, – сказал я, лаская ее лоно кончиком пальца и ощущая, как руку мне начинает орошать любовная влага. – Идемте со мной.

Я взял ее за руку (при этом моя вторая рука оставалась в ее столь привлекательном для меня отверстии) и повел в спальню ее брата. Я усадил ее на кровать и… О, как мне описать последующее! Сказать, что испытываемые мною ощущения – когда я, извлекши свой пульсирующий член, ввел его в ее вагину, – были великолепны, значит, не сказать ничего…

Она издала громкий стон, а затем приподняла свою попку, сильную, упругую попку сельской жительницы, дабы я мог войти поглубже. На каждый мой качок ее светлость отвечала страстью, свидетельствовавшей об удивительной пылкости и горячности.

– Еще, еще, мой желанный! – шептала она, когда я ввел свой язык в ее горячий, тяжело дышащий рот. – Бога ради, быстрее!

При этих словах я выпустил в нее такую струю, что, наверное, во мне в тот момент больше не осталось ни капли, ибо, несмотря на то что Фэнни пыталась выжать из меня еще хоть немного, последняя искра жизненных сил, казалось, оставила меня.

Казалось, у меня нет даже сил извлечь свой член. Я так и остался лежать на ее округлых грудях (она успела раздеться перед тем, как мы начали), безразличный и инертный.

– Пожалуйста, еще раз, – бормотала она, играя моими волосами, – вы даже представить себе не можете, дорогой мистер Сминтон, чем это для меня было. Мой старый муж никогда ничего подобного не делал. Он всегда пользуется каким-то дурацким приспособлением, по форме напоминающим то, что вы в меня вводили. Но это всего лишь гуттаперчевая штука, которую он наполняет теплым молоком.