Эрика Йонг - Сердце Сапфо

— Откуда тебе это известно? — спросила у него Пракс, обернувшись.

— Это известно всем.

Праксиноя фыркнула. Убедить ее в чем-то было не так-то просто.

Взбираясь на гору, мы поглядывали вокруг — нет ли здесь Алкея, но, увы, его нигде не было.

— Я подозреваю, он на вершине, ждет приема у оракула, — сказала Праксиноя.

— А может быть, его вообще здесь не было. Может, Кир из Сард солгал, — сказала я.

Мне представлялось все более и более вероятным, что утонувший бедняга Кир был мошенником.

Мы поднимались понемногу, а я думала о том, что нужно сделать, и мне казалось, что это трудновыполнимая задача. Сначала нужно заработать золота — я прекрасно понимала, что пророчества оракула стоят недешево. Потом приобрести мужские одеяния и пробраться в священные пределы, чтобы узнать о Клеиде и Алкее. И у нас, похоже, было немало конкурентов, тоже претендовавших на внимание оракула. Люди, которых мы встречали во время восхождения, предупреждали нас, что многие успели состариться в ожидании.

«Если ты думаешь, что получить пророчество от Дельфийского оракула просто, советую тебе подумать еще раз!» — предупреждал нас путешественник с Самоса. Так оно и оказалось. Еще не добравшись до вершины, мы увидели длинную, извивающуюся змеей очередь просителей. Некоторые ждали уже несколько месяцев и даже установили шатры на полянках, чтобы можно было отдыхать. Сколько бы мешков золота они ни приволокли с собой, у кого-то его оказывалось больше или он занял очередь раньше. Жрецы обходили людей, стоящих в очереди, и взимали дань. Здесь приветствовалось мздоимство. В дельфийской сокровищнице скапливались богатства со всех концов известного мира.

Пока мы добирались до вершины, люди, уже видевшие оракула, рассказывали всякое. Некоторые казались злыми. Другие — удовлетворенными.

— Она ничего не говорит, — сказал один молодой человек с Хиоса. — Она плюется и брызжет слюной. Это жрецы объясняют тебе то, что она наговорила, но их стихи настолько двусмысленны, что понять их невозможно. Смысл предсказаний окутан туманом, как эта вершина. Ты снимаешь один слой, но под ним оказывается другой.

— И что она сказала тебе? — спросила я.

— Она сказала, что знает число песчинок и глубину моря. Я понятия не имею, что она имела в виду.

— Она говорила тебе, что ей ведомо все, — сказала я. — Она говорила тебе, что ее пророчества широки, как пустыня, и глубоки, как море.

Человек остановился и уставился на меня.

— Пожалуй, ты права! — сказал он. — Она говорит загадками!

— Это не загадки, — возразила я. — Это метафоры. Она говорит символическим языком, как певец или поэт. Ее может понять только тот, кто не воспринимает вещи буквально.

— Тогда ты тоже оракул! — сказал хиосец.

— В известном смысле можно сказать и так.

— Для всех, кроме себя самой, — с издевкой заметила Пракс.

Хиосец оживился. Он позвал своих друзей и спутников.

— Она тоже оракул, — сообщил он им. — Повтори то, что ты сейчас мне сказала.

— Только если ты ей заплатишь, — сказала Праксиноя.

— Сколько? — спросил хиосец.

— Обола будет достаточно, — ответила Пракс.

Так мы за следующую неделю заработали достаточно денег, чтобы увидеть оракула.

Праксиноя выучила урок, который преподал ей Кир из Сард. По мере того как распространялся слух, что я тоже своего рода оракул, умеющий разгадывать загадки оракула, Пракс увеличивала ставки. Я начала с толкования изречений Пифии, но прошло немного времени, и люди стали приходить ко мне, минуя оракула. Ожидание, стало быть, становилось короче. Не нужно было давать взятки жрецам. Платили только Праксиное.

Дельфы, конечно, были местом, куда приходили многие предсказатели. Оракулы порождают оракулов. Ожидающие своей очереди убивают время жертвоприношениями, гаданием по птицам, внутренностям, огню, ветру, дыму. Тем, кто уже побывал у оракула, требуется помощь и толковании ее слов. Вся местность вокруг так и дышит волшебством, а там, где есть волшебство — или его обещание, всегда из рук в руки переходит золото.

Многие искатели мудрости принесли с собой великолепные золотые изделия в дар дельфийской сокровищнице. Мы с удовольствием перенаправляли эти предметы в наши руки. Уверившись, что нам хватит оболов и золотых безделушек, чтобы умилостивить жрецов и попытаться увидеть оракула, мы позаимствовали тюрбаны и халаты у гостей с Востока, приклеили фальшивые бороды и усы и подготовились проникнуть во внутреннее святилище — адитум. Мы, конечно, знали, что, прежде чем предстать пред очами Пифии — или даже ее жрецов, профетов, толковавших ее волю, — придется пройти через немалое число непростых ритуалов.

— А ты не опасаешься, что искатели, получившие паши советы, сообщат жрецам, что мы женщины? — спросила Пракс.

— Зачем им это нужно? Мы могли бы отплатить им той же монетой, открыв, что они изменили оракулу и ее толкователям. Я думаю, страх заставит их держать рты на замке. Если ты ничего не говоришь, то и тебе ничего не, будет сказано. Мы ничего не должны этим жрецам, профетам, которые живут за счет мудрости оракула. Если мы будем вести себя так, будто все в порядке, они сделают то же самое.

И вот мы приготовились к встрече с оракулом. Вначале надо было очиститься в водах Кастальского источника, потом натереться маслами, пропитанными ароматами редких горных цветов. Потом принести в жертву великолепную телку, собрать ее кровь в чашу из чистого золота (из наших собственных запасов) и отдать для изучения жрецу. Чашу тоже пришлось оставить. Мы разделили жертвенное мясо с Аполлоном и, конечно, со жрецами. После этого мы остановились у сокровищницы, чтобы оставить там золотые подношения, которые должным образом были внесены в опись на папирусных свитках. Наконец мы покинули жрецов, чтобы надеть чистые халаты и тюрбаны.

Я не забыла сказать, что перед этим мы три полных дня и три ночи должны были не прикасаться друг другу? Как я могу это забыть. Мы с Пракс были в таком возрасте, когда три дня и три ночи воздержания казались вечностью. Мы всегда находили утешение в объятиях друг дружки, кроме тех дней, что я была опьянена Исидой. Но эти три дня мы не прикасались друг к другу жаркими руками. Мы исполнились решимости услышать пророчество, которым можно было бы воспользоваться.

А тем временем каждый раз, когда мы входили в священные пределы, к нам тянулись руки, облегчая нас от оболов и золота. Мы смотрели, как расстаются с золотом наши соседи по очереди — словно орел с перьями во время линьки. Многим просителям давали от ворот поворот даже после прохождения всех ритуалов. Других заставляли ждать еще и еще и в конечном счете все равно отказывали. Но удача почему-то нам улыбнулась, и жрецы пропели нас мимо той — последней — части очереди, что вилась уже внутри святилища.