Виталий Протов - Северное сияние

Второй презерватив предназначался для второго и уже более основательного соития – желание возникало через десяток-другой минут, поскольку мужское самолюбие просто не могло мириться с мыслью о том, чтобы расстаться с этим великолепием, не попытавшись обратить его хоть на несколько кратких мгновений в свою полную собственность (хотя бы только в их воображении, потому что эта девочка – так ему казалось – могла принадлежать только себе самой). На третий же раз в течение ближайших часов подавляющее большинство из них, видимо, просто не было способно. Так что два презерватива являли собой среднестатистическую норму и в большинстве случаев покрывали возникающие потребности.

Он размышлял об этом, чувствуя рядом со своей щекой ее горячее дыхание. Она посапывала, как ему показалось, разочарованно, хотя это разочарование и было ожидаемым. Ее разбуженная женская плоть тоже жаждала наслаждения – он это ощутил по тем нескольким движениям, что они успели совершить в совместном полете, пока крепость не покинула его. Так может откликаться только чувственная женщина, которая, даже занимаясь любовью за деньги, не в силах заглушить свою женскую природу. Его прикосновения, его напор рождали в ней встречные порывы такой силы, что это в немалой мере и привело к столь быстрому его выходу из игры.

Он провел рукой по ее белому плечу, поцеловал родинку у нее на шее («Это у уличной-то девки?!» – бунтовало его другое «я», но он быстро заткнул ему рот.); он заметил эту родинку еще внизу – коричневатая отметинка на шее чуть ниже уха – и почему-то сразу влюбился в сей дефект природы. Ему еще там, в ресторане, вдруг захотелось ему прикоснуться к ней пальцами, губами. Теперь он давал волю своим желаниям, чувствуя, как его плоть снова понемногу наливается страстью.

Он прижал девочку к себе, и она, уютно устроившись в его объятиях, проверила степень его готовности к новой схватке, довольно улыбнулась, поняв, что ждать уже недолго, и снова затихла, предпочтя не форсировать события. А он, предвкушая новое, не менее страстное, чем первое, соитие, трогал ее упругое тело, гладил волосы, ласкал бугорки сосков, опускался ниже в горячее перекрестье…

Телефонный звонок нарушил его блаженный сон наяву. Второй, третий… Ах, как не хотелось ему снимать трубку. Но он пересилил себя.

– Сережка, дорогой, ну где ты там пропал? – услышал он голос Нины. – Я волновалась. Мы уж не знали, что и подумать.

– Извини, – промямлил он.

– Ты что, спал? Голос у тебя какой-то сонный. Чем ты там занят?

«Хороший вопрос», – подумал Сергей. Связь была прекрасная, и голос из трубки был слышен чуть ли не во всей комнате. Он сел на кровати, скользнув взглядом по девочке. По ее лицу гуляла блаженная улыбка – не чувственная, теперь только счастливая. Ощущение было такое, будто ей доставляет удовольствие эта ситуация, нравится присутствовать при неловких объяснениях неверного мужа подозрительной жене.

Он разговаривал с Ниной, всем нутром ощущая свою наготу. Девочка на постели лежала, распластавшись и – в комнате было довольно жарко – сбросив с себя одеяло. Собственная нагота ничуть не смущала ее. А его взбодрившаяся было плоть снова поникла.

Он счел за лучшее не отвечать на последний вопрос жены, а деловым и бодрым тоном сказал:

– Вообще-то мне тут придется поторчать. Хорошо еще, что знакомого нашел – помогает проталкивать проект, а то вообще…

– Ох, не люблю я этих твоих командировок, – прервала вдруг его Нина, хотя командировки его за последние пять лет можно было по пальцам пересчитать. – Может, приехать к тебе? Ты там у меня смотри, знаю я твоих знакомых. Вот прилечу и проверю, чем ты там у меня занят.

– А и правда, – сказал Сергей. – Прилетай на денек-другой. – Он ничуть не рисковал. Нина ни за какие деньги не поехала бы в эту глушь. К тому же и Наташку оставить не на кого.

– Встречай, – отшутилась она. – Вылетаю.

– Как там Натка? Не очень тебя достает? – Сергей с трудом выдавливал из себя слова. И, уже выдавив, почувствовал почему-то, что не стоило ему сейчас спрашивать про Наташку. Но словно и спросить больше было не о чем. Он почувствовал какую-то тупость в голове. Желание бросить трубку было таким сильным, что у него рука задрожала. – Ну, хорошо, я рад, что ты позвонила. Я тебе через пару деньков сообщу, какие у меня тут перспективы. А ты не скучай. Пока.

Он повесил трубку, повернулся к девочке и виновато улыбнулся.

Она улыбнулась ему в ответ, но совсем другой улыбкой – искушенной, понимающей. Ей, видимо, нравилась ее роль – искусительницы, может быть, разрушительницы домашних очагов. Она становится причиной семейных раздоров – прекрасно, жены бесятся, узнавая о неверности своих мужей – замечательно.

Сергей тяжело вздохнул и вернулся на свое оставленное место рядом с ней, где она только что разочарованно дышала ему в плечо. За эти две-три минуты он лишился если не желания, то зревший в нем готовности. Но тут она доказала, что профессия кой-чему научила ее.

В ее руках – умелых и настойчивых – он понемногу начал обретать готовность. И хотя кошки еще немного скребли на его нераскаянной душе, он жаждал как можно скорее забыть эту досадную неприятность и вернуться в состояние, когда его мужская потенция сможет реализовать себя. Ее стараниями и собственным интересом к ее телу он с каждой минутой приближался к тому мгновению, когда снова сможет нырнуть в эту бездну наслаждения. Как это ни странно, родинка на ее шее снова стала объектом его пристального внимания, хотя, казалось бы, он мог найти несколько куда как более сексуально привлекательных мест.

Наконец его готовность достигла степени, которая, видимо, вполне соответствовала ее ожиданиям, потому что она легким грациозным движением перекинула через него ногу и, оседлав, приняла в себя – на сей раз он не встретил никаких помех, она была готова настолько, что, видимо, смогла бы приютить и нечто гораздо большее, чем имелось в его распоряжении. Она оказалась умелой наездницей – в седле держалась уверенно. Он смотрел, как чуть раскачиваются вверх-вниз ее маленькие упругие груди, и распалялся все сильнее и сильнее. В ее намерения не входило доскакать до самого финиша. Да и он не собирался оставаться всего лишь послушным скакуном (а то и того пуще – седлом), которым руководит искусный жокей. Он сам почувствовал, когда наступил подходящий момент для того, чтобы поменяться местами. Она, повинуясь движению его руки, снова перекинула через него ногу и, когда приняла более подобающую (на его довольно консервативный взгляд) для женщины позу, он продемонстрировал ей и себе, на что способен мужчина средних лет, если истинная страсть обуяла его.

Она раскинула для него объятия своих бедер так, чтобы принять без остатка все, что можно принять, чтобы в самых потаенных глубинах своего лона почувствовать эту хотя и постороннюю, но желанную плоть. Да, она оказалась страстной женщиной. Может быть, подумал он, она и на улицу пошла для того, чтобы – в том числе – удовлетворять свою не по-северному ненасытную страсть, о которой свидетельствовало каждое ее движение в этом совместном танце, каждый звук, исторгаемый ее чуть припухлым, чувственным ртом, искривленным неведомой силой, которая, получив импульс совсем в другой части тела, неизвестно какими путями, неизвестно по каким нервным волокнам достигает мышц лица и лишает их возможности управлять выражением этих губ, этих бровей, век, скул.