Джейн Дэвитт - Привяжи меня

Нет, он, конечно, не собирался делиться с кем-нибудь подробностями отношений с Оуэном, но не потому что стыдился, а потому что мысль, что у них есть что-то на двоих, что-то личное — интимное — была приятной. Из разговоров с Оуэном и Алексом он знал, что мало кто из членов клуба обсуждает это за пределами своего круга.

Стерлинг никогда не был масоном, как отец, но он понимал, что такое преданность единомышленникам.

Однако необходимость изображать натурала перед всеми, кто появлялся в этом доме во время каникул… ужасно бесила. Сейчас мало кого можно было удивить нетрадиционной ориентацией, но разве отцу это объяснишь?

Он спустился по лестнице, собираясь перехватить что-нибудь на кухне. Уильям развернулся, даже не посмотрев на него, но Одри тронула мужа за плечо, в ее глазах стояла мольба, тот замер и оглянулся на Стерлинга.

— Хорошо, что приехал, сынок.

Слова прозвучали чопорно и неестественно, но лицо Одри просияло от облегчения и удовольствия, и ради нее Стерлинг подошел к отцу, чтобы пожать ему руку, коротко и равнодушно.

Никаких объятий; Уильям Бейкер не обнимался с мужчинами — даже с единственным сыном.

Дверь закрылась, и Одри тепло обняла сына, погладив его по спине.

— Спасибо, — прошептала она. Отодвинувшись, она откинула волосы с его лица и улыбнулась. — Я знаю, с твоим отцом иногда трудно, но он тебя любит.

Начав спорить, он просто сделал бы ей больно; Стерлинг знал это, потому что пробовал десятки — или больше — раз, прежде чем сдаться. Пусть продолжает обманывать себя — в конце концов, это мелочь, и всем, кроме нее самой, нет до этого дела.

Джастина сидела за гранитной стойкой на огромной кухне и пальцами ела фруктовый салат.

— У нас есть столовые приборы, — сказала ей Одри, когда они со Стерлингом вошли в комнату.

— Знаю, но я не могу вилкой определить, какой виноград хороший, а какой — плохой. — Джастина подняла руку и пошевелила указательным и большим пальцами, демонстрируя их превосходство.

Одри подошла к духовке и открыла ее проверить запеканку.

— Я думала, что плохого винограда в салате нет.

— Никогда не знаешь наверняка. Бывает и плохой. — Джастина выбрала ягоду, сжала и положила рядом с чашкой. — Как этот.

Стерлинг поставил табурет рядом с ней и сел.

— Ты определяешь это на ощупь?

— Она мягкая, — сказала Джастина.

Стерлинг выхватил ягоду и покатал по ладони.

— По-моему, обычная виноградина.

— Нет. — Джастина нахмурилась. — Она плохая.

— Думаю, я съем ее и проверю.

— Нет! — Джастина поморщилась, когда Стерлинг закинул ягоду себе в рот. — Фу!

— Виноградина как виноградина, — сказал Стерлинг, жуя. — Мягковата, но на вкус нормальная.

— Кошмар, — сказала Джастина и бросилась вместе с салатом к раковине. — Это лазанья? — спросила она мать.

— Ну если тебе приходится спрашивать, чтобы узнать наверняка… — Одри печально покачала головой. — Наверное, она тоже плохая. Лучше мне ее выкинуть…

— Нет! — Джастина обвила мать руками за талию — ее голова уже доставала Одри до плеча. — Обожаю твою лазанью. А у нас есть чесночный хлеб?

— Домашнего приготовления, с маслом, — пообещала Одри, приглаживая волосы дочери. — Накроешь на стол для меня, пожалуйста?

— А может, сегодня просто поедим на кухне? — спросила Джастина. — Уилл же только приехал.

Одри закусила губу, и Стерлинг словно в живую услышал голос отца, который настойчиво твердил, что есть надо только в столовой, накрыв на стол, и возле каждого прибора должна лежать тяжелая льняная салфетка. То, что для Одри это означало дополнительную работу — потому что именно ей приходилось стирать и гладить белоснежные салфетки и натирать поверхность стола красного дерева до зеркального блеска, его не волновало; а то, что зачастую обедали они вчетвером, без гостей, к делу отношения не имело. Необходимо всегда соответствовать стандартам и соблюдать формальности.

— Ну, только один раз, — наконец сдалась Одри. Молчаливое «Не говорите отцу» само собой разумелось.

Не дожидаясь, когда его попросят, Стерлинг подошел к холодильнику, чтобы проверить, там ли салат — он не хуже Джастины знал, что к лазанье полагается чесночный хлеб и салат. Вытащив большую стеклянную чашку, он поставил ее на стойку и спросил мать:

— Хотите, я приготовлю гренки?

Одри уставилась на него, открыв рот. Наверное, это было самое удивленное выражение, которое он когда-либо видел на ее лице, что казалось довольно забавным, учитывая, что вопрос был про гренки.

— С каких это пор ты умеешь готовить?

— У меня есть друг, — сказал Стерлинг, потому что лучше не мудрить. — Он научил меня паре вещей. — Оуэн всегда умалял свои таланты на кухне, но еда, которую он готовил, всегда была съедобной и хорошо выглядела — эта комбинация не переставала восхищать Стерлинга.

— Ну кто я такая, чтобы стоять на пути прогресса, — сказала Одри и махнула рукой на печку.

— Я буду помогать! Покажешь? — спросила Джастина.

Чтобы порезать хлеб кубиками, посыпать его специями и поджарить на сковороде, которая, кстати, оказалась, новее тех, что достались Оуэну от родителей, много времени не понадобилось. Когда они закончили, Одри вытащила лазанью из духовки и порезала хлеб.

Ко всему этому подошло бы красное вино, но Стерлинг не стал предлагать. Ему уже несколько лет разрешали один бокал вина за обедом; Уильям считал, что мужчина должен уметь пить и ценить хорошие вина, но Джастина только наморщит нос, а Одри сделает лишь пару крохотных глотков. Поэтому он налил всем воды и улыбнулся, разглядывая салфетки с узором из остролиста на каждой тарелке.

Может, в кои-то веки каникулы пройдут хорошо, без всяких ссор. В конце концов, он же изменился, сессии с Оуэном научили его терпению и сдержанности. Теперь он знал, сколько готов выдержать от рук того, кому небезразличен, не сломавшись. Он хотел от Оуэна не только заботы и нежности, но не мог позволить себе надеяться, что тот даст ему это и еще кое-что.

Ну ладно — думать о том, что Оуэн отменит это дурацкое правило и что произойдет потом, было не лучшей идеей. Он сел за стол, бросил на колени салфетку и глотнул воды со льдом.

— Почему ты краснеешь? — спросила Джастина.

— Здесь жарко.

— Неправда. — Она схватила огромный кусок чесночного хлеба и впилась в него зубами. — Думаешь о своей девушке? У тебя же она есть? Она красивая?

— Джастина, говорить с полным ртом некрасиво, в какой бы комнате мы ни обедали, — сказала Одри, взглядом умоляя Стерлинга не отвечать.

Младшие сестры — настоящий геморрой; и как это он постоянно об этом забывает?

— Нет, у меня нет девушки, — наконец сказал он и добавил, чтобы уж точно сменить тему: — Я думал о том щеночке, которого мы нашли тогда в парке, помнишь?