Бертрис Смолл - Все радости — завтра

Когда цыгане убрались наконец в свой табор, Адам и Скай вскарабкались на второй этаж, где находилась их комната. Это была светлая комната, выходящая на залитые луной поля. Горел камин, чтобы прогнать ночной холод; стул и большая удобная постель с бело-голубыми занавесями — во г и вся мебель. Служанка уже распахнула занавеси, и постель манила их. Кучер принес Скай небольшой сундук, в котором были вещи, необходимые в путешествии.

— Герцогиня Мадлен сама упаковала их для вас, мадам.

— Ты знаешь герцогиню? — с любопытством спросила его Скай.

— О да, мадам, моя жена — ее камеристка. Мы приехали с ней из Монако.

— А твоя хозяйка знает, что я была раньше герцогиней Бомона?

— Да, мадам.

— Поблагодари ее от моего имени, когда вернешься в Бомон. Мне приятна ее доброта.

Открыв сундук, она вынула белую шелковую ночную рубашку и подумала о молодой жене Никола. Она была мудрее и понятливее, чем думал ее муж. Скай улыбнулась. Никола, даже не подозревая об этом, оказался в хороших руках, и Бомон де Жаспру суждено процветание. — Чему ты улыбаешься, моя девочка?

Скай взглянула на него.

— Просто так, Адам, просто женские мысли. Расстегни мне платье. — Она почувствовала, как его большие пальцы осторожно расстегивают крючки.

— Ну вот, — сказал он, покончив с последним. Адам и не подозревал раньше о тех усилиях, которые от него потребуются, чтобы не прикоснуться к ней. «Я просто ненасытное животное, — подумал он, — если не могу всего лишь расстегнуть ее платье, не подумав о любви с ней». О Боже, как он любил ее! Ему хотелось заключить ее в свои объятия и утешить, заставить забыть все страшное, что приключилось за последние годы, помнить только о хорошем. Он отвернулся и начал медленно раздеваться сам, достав из седельной сумки длинную белую ночную рубашку, которую надевал довольно редко. Однако сегодня ночью будет лучше, если между ними будет побольше материи. Когда он повернулся, она сидела на краю кровати и расчесывала волосы золотой щеткой.

— А может, мне лучше поспать на полу? — предложил он тоном, который, как он надеялся, звучит безразлично. — Я завернусь в покрывало. Положу под голову подушку и буду чувствовать себя вполне комфортно.

— Пол сырой, — улыбнулась она. Тут ее глаза вдруг расширились, и она захихикала. Адам был удивлен.

— Что такое? — спросил он.

— Ты надел ночную рубашку! — воскликнула она.

— Но и ты надела ночную рубашку, — возразил он.

— Я тебя никогда не видела в ночной рубашке, — ответила она.

— Раньше я никогда не ощущал в ней потребности, когда спал с тобой, — мрачно сказал он.

Она на секунду задумалась и, закусив нижнюю губу, воскликнула:

— Я буду спать на полу, — повторил он.

— Нет, Адам, ты можешь простудиться. Посмотри, кровать вполне широкая и удобная. — Она на мгновение задумалась, а потом добавила:

— А если я не готова или не способна на… на… ну, в общем, ты знаешь, о чем я говорю. Мы же взрослые люди и вполне можем контролировать свои чувства. Я знаю, это нечестно, Адам, но ты мне нужен рядом! Ты ведь понимаешь, о чем я?..

— Ну ладно, давай спать, Скай, становится прохладно, а нам нужно выспаться — мы выезжаем рано.

Она послушно забралась в постель и свернулась калачиком под теплым покрывалом. Адам, нагнувшись, задул единственную свечу и скользнул к ней. Комнату освещали только тлеющие угли камина. Несколько минут они лежали молча, потом Адам протянул ладонь и взял ее за руку.

— Ты ничего не говоришь, но я слышу, что ты плачешь от горя, моя девочка. Расскажи мне, расскажи, о чем ты думаешь! Расскажи, пока это еще поддается твоему контролю и не разрушило тебя.

— Все впустую, — сказала она, и в ее голосе чувствовалась мука. — Все впустую, Адам. — Она вздохнула и вдруг задрожала. — Найл мертв, точно так же, как два года назад, но тогда я сумела справиться с этим. Ты ведь знаешь, чем я занималась, Адам? Я была шлюхой. Ничем не лучше всех этих женщин в портовых борделях. Я использовала свое тело. Когда я согласилась на предложение Османа, я не думала, что это будет так трудно. Если бы мой муж выжил, я перенесла бы это не так тяжело. Но Найл мертв, и я не могу примириться с тем, что все оказалось впустую.

— Но ты же вытащила его из гарема, Скай, он умер свободным!

Казалось, она не слышала его, или же она не считала нужным прислушиваться.

— Кедар, — вдруг сказала она. — Боже, Адам, как я ненавижу даже звук его имени! Это племянник Османа, чьей рабыней я была. Посмотри на мою лодыжку, Адам. — Она отвернула покрывало, и в тусклом свете камина он увидел, что на ее ноге что-то поблескивает. — Знаешь, что там написано? «Муна, собственность Кедара». Я еще не успела найти кузнеца, чтобы снять его. «Собственность Кедара», Адам, и я была ею! Вся моя жизнь зависела от его настроения. Он обладал мной с такой свирепостью, что ты представить не можешь. Он брал у меня все, что только можно, и то, что нельзя. Столько месяцев я была его собственностью, жила в ужасе, что его страсть пожрет мое тело и душу. Он делал со мной такое, Адам, такое, что я даже не могла представить, что мужчина может это сделать с женщиной. А ему все было мало! О Боже! Никогда не освобожусь от него! Воспоминания о нем будут терзать меня всю жизнь, как и воспоминания о Найле. О Адам! Я погибла!

С легким рычанием Адам вылез из постели и отбросил покрывало. Он нежно приподнял одной рукой ее ногу, а другой сорвал с нее золотой браслет, словно это была кружевная подвязка. Подойдя к окну, он распахнул ставни и вышвырнул проклятый браслет. Затем закрыл ставни и снова забрался в кровать.

Скай повернулась и, уткнувшись головой в его плечо, заплакала. Адам обнял ее, не успокаивая: он знал, что для нее слезы — облегчение. Больше он ничего сделать не мог, ибо не в его силах было стереть воспоминания о Кедаре. Постепенно она всхлипывала все тише и наконец заснула. Адам тоже заснул, но вскоре его разбудил дикий крик Скай, которой померещилось во сне что-то из ее приключений. «Он делал со мной такое, Адам, такое, что я даже не могла представить, что мужчина может это сделать с женщиной, а ему все было мало!»— сказала она. Адаму было стыдно и противно, Скай была женщиной, которую следовало холить и лелеять, она была верным другом и надежным партнером, она была создана для любви. И ему тоже было тяжело и больно от того, что пришлось перенести ей.

Путешествие из Бомон де Жаспра в Аршамбо заняло восемь дней, и за это время Адам узнал во всех деталях эпопею Скай. После той первой ночи он настоял, чтобы она все рассказала ему. Она лихорадочно выговаривалась, а кошмары становились все слабее. И он все отчетливее понимал, как сильно любит ее. Он сказал ей об этом, когда они подъехали к замку его отчима и матери на не правдоподобно зеленом склоне долины Луары.