Виктория Холт - Зыбучие пески. Книга 2

В конце концов, я поняла, что ничего не остается, как взять их с собой в музей, а там “потеряться”, возвратившись в римский отдел.

Но удача в тот день от меня отвернулась. Едва мы отпустили кэб, привезший нас от вокзала к музею, как чей-то голос окликнул меня по имени. К счастью, я ушла вперед от своих спутниц и быстро пошла навстречу мужчине, в котором признала коллегу отца.

— Как ужасна участь вашей сестры, — сказал он после слов приветствия. — Так что же все-таки случилось?

— Мы… не пытались выяснить.

— Огромная утрата, — продолжал он. — Мы всегда говорили, что Рома Брендон пойдет даже дальше своих родителей. Бедная Рома…

Какой у него громкий голос! Миссис Линкрофт подошла уже достаточно близко, чтобы слышать каждое слово, а вот девочки вроде бы не прислушивались. Алиса стояла ко мне спиной, показывая Аллегре что-то на дороге. Но миссис Линкрофт, наверное, слышала.

— Вы должны к нам как-нибудь заглянуть. Адрес все тот же.

— Спасибо, — произнесла я, — спасибо.

Он приподнял шляпу, поклонился и ушел.

— Я никогда здесь раньше не была, — проговорила миссис Линкрофт. — Мы совершенно не пользуемся возможностью посещать прекрасный музей, не так ли?

Мое сердце бешено колотилось. Может, она и не слышала ничего и мне только показалось, что он говорил слишком громко. Она находилась не так близко от нас, да и голова ее занята выбором ткани.

— Да, — ответила я с дрожью в голосе. — Вы правы.

— Вот и воспользуемся сейчас этой возможностью, — Алиса с Аллегрой подошли к нам. Как здесь торжественно! Как важно!

Они шли рядом, ахая и отходя на каждом шагу. Вспомнились старые добрые времена, когда я часто приходила сюда: мои родители были убеждены, что самое большое удовольствие их ребенок может получить именно в этих стенах.

Мне все-таки удалось от них сбежать. Когда они сгрудились над освещенным манускриптом двенадцатого века, я быстро и бесшумно проскользнула по каменному полу. И вот уже здесь, где столько раз бывала с Ромой.

Я спросила музейного смотрителя, где найти реликвии из раскопок в Ловат-Стейси, и тут же получила ответ.

К моей великой радости, нужная мозаика находилась среди прочих реликвий. Та самая, так похожая на разбитый и истертый фрагмент, который мы с Годфри внимательно рассматривали. В музее была даже не одна мозаика. Вот это для меня новость! Рома говорила только об одной, но, возможно, результат работы оказался столь удачным, что Рома решила попробовать восстановить и другие. В витрине лежало отпечатанное пояснение, описывающее как мозаики, так и технику реставрации. На первой изображалась фигура, похожая на человеческую, но без ног, стоявшая на паре обрубков, которые, как я поняла, и должны означать ноги. Руки фигуры вытянуты вперед, словно она пыталась схватить что-то. Я взглянула на вторую мозаику. Изображение на ней не такое четкое, и местами зияли пустоты, заполненные чем-то вроде цемента; но на ней у человека ног не было по колени. Тогда я поняла, что он в чем-то стоит, потому что в последней мозаике видна только голова, человек погребен заживо в этом чем-то.

Я не могла отвести глаз от жутких сцен.

— Ой, да вот они, — произнес голос рядом со мной. Обернувшись, по обеим сторонам от себя я обнаружила Аллегру и Алису.

— Их нашли на раскопках близ Ловат-Стейси, — еле вымолвила я.

— Тогда это тем более интересно, правда? — спросила Алиса.

К нам подходила миссис Линкрофт.

— Посмотри, мама, — обратилась к ней Алиса, — посмотри, что отыскала миссис Верлен.

Миссис Линкрофт едва взглянула на мозаики.

— Очень милы, — сказала она.

— Да ты же не рассмотрела как следует! — воскликнула Алиса. — Они ведь из наших мест.

— Что? — миссис Линкрофт присмотрелась повнимательнее. — Подумать только! — Она виновато улыбнулась. — А теперь, кажется, пора подумать и об обеде.

Пришлось согласиться. Свою задачу я выполнила, хотя, возможно, и не так успешно, как хотелось бы. Но мне есть что рассказать Годфри.

Выйдя из музея, мы в кэбе поехали в отель Брауна; по дороге девочки весело болтали о том, что они будут есть и какую материю выберут.

Когда мы выходили из кэба, то услышали, как мальчишки-газетчики громко кричат: «“Джентельмен” Террол пойман! Маньяк обезврежен»!

— Ведь это же о нашем “Джентльмене” Терроле, — сказала Алиса.

— Что ты имеешь в виду под словом наш? — резко спросила миссис Линкрофт.

— Мы говорили о нем, мама. И решили, что он немножко похож на мистера Уилмота.

— А с чего бы это?

— Потому что он — джентльмен. Мы решили, что он должен быть внешне точно как мистер Уилмот, правда, Аллегра?

Аллегра кивнула.

— Вам не следует думать о подобных вещах, — голос миссис Линкрофт был необычно суров, и Алиса покорно умолкла.

Никто из них не говорил о мозаиках. И, что еще более утешало меня, не заметно, что они слышали тот мой разговор около музея. Моя уверенность стала постепенно возвращаться, а к тому времени, когда мы купили материю и были готовы ехать домой, я вовсе решила, что тайна моя сохранена.

Годфри очень взволновало мое открытие в музее.

— Уверен, в этом заключается разгадка тайны, — заявил он.

Мы проходили мимо трех ванн, и он остановился еще раз присмотреться к мозаике, будто был уверен, что чем дольше на нее смотрит, тем быстрее обнаружит скрытый в рисунках смысл.

— Неужели вы полагаете, что они не обнаружили бы ответ, лежи он на поверхности? — спросила я.

— Кто, археологи? Им могло просто не прийти в голову. Но я чувствую, что смысл в этих рисунках есть.

— И как вы намерены действовать? Отправиться в Британский музей, а затем выложить полиции свои смутные предположения?

— Там, скорее, посмеются надо мной.

— Хотите сказать, посмеются тому, что сами не обнаружили этого раньше? Ваш вариант завистливого археолога, конечно, забавен, но ни на йоту не приближает к решению загадки исчезновения Ромы.

Я услышала легкое предупреждающее покашливание и, обернувшись, увидела идущих к нам девочек.

— Мы решили посмотреть мозаики, — объявила Алиса. — Мы их видели в музее, миссис Верлен показывала.

— Мне понравилась та, где только одна голова видна, — сказала Аллегра. — Как будто человеку голову отрубили и положили на землю. Она самая ужасная.

— А мне от нее прямо дурно делается, — заметила Алиса.

Годфри выпрямился и стал внимательно всматриваться в море.

Я поняла, что он хочет переменить тему разговора, потому что он неожиданно произнес:

— Какое море ясное и спокойное. Говорят, это к дождю.

— Совершенно верно, — подтвердила Алиса. — Когда на Гудвинах видны мачты, это, как правило, к дождю.

Годфри даже затаил дыхание; он, казалось, забыл о девочках.

— Меня только что осенило, — пробормотал он. — Эти мозаики… на них ведь изображено, как человека хоронят заживо.