Виктория Холт - Зыбучие пески. Книга 2

— Вы хотите сказать, как человек тонет в зыбучих песках?

Годфри воодушевился.

— Наверное, это что-то вроде предостережения. Приговоренного отводили в Гудвины, где его медленно поглощали пески.

— Вряд ли это было возможно. В те времена здесь, наверное, и песков-то таких не существовало.

— Не думаю. Но могли быть другие.

— Где же?

— Да где угодно, — он неопределенно махнул рукой. — Только теперь я уверен: на рисунках изображена казнь песками.

— Мне это кажется… ужасным, — произнесла Сильвия, содрогнувшись. — Только представьте себе, что вас…

Годфри от восторга даже покачивался на каблуках. Я еще никогда не видела его таким возбужденным.

— Сильвия, не будь ребенком, — с упреком сказала Аллегра.

— Не следует заставлять мисс Клент ждать, — сказала Алиса и тут же пояснила мне: — Мисс Клент хочет сегодня же раскроить нам платья.

— Ах, Боже мой, — вздохнула Аллегра. — Как жаль, что я взяла этот лилово-малиновый цвет. Яркое бордо было бы куда лучше.

— Я же тебе говорила, — мягко упрекнула ее Алиса. — Но в любом случае, не стоит задерживать мисс Клент.

И они убежали, оставив нас с Годфри обсуждать его последние выводы относительно мозаик.

— Алиса написала рассказ о мозаике, — объявила Аллегра. — По-настоящему хороший.

— Ну что ж, весьма похвально, — сказала я. — Хотя бы этот ты должна показать мне, Алиса.

— Пока я им не удовлетворена.

— Но Сильвии и Аллегре ты его уже прочла.

— Потому что проверяла на них, какое он производит впечатление. И, потом, они же еще дети… А взрослые более критически отнесутся к моим сочинениям, правда?

— Почему ты так решила?

— А разве не так? У них гораздо больше жизненного опыта, а нам еще так многому надо учиться.

— Значит, ты не покажешь мне этот рассказ?

— Ну почему же, покажу… когда-нибудь… когда буду им совсем довольна.

— Он о человеке в зыбучих песках, — сказала Аллегра.

Алиса вздохнула и осуждающе взглянула на Аллегру, которая только сердито повела плечами.

— Я думала, ты им гордишься, — сказала она.

Алиса сделала вид, что не слышит, и обратилась ко мне.

— Он о римлянах, — начала она. — Если кто-то совершил проступок, его бросали в зыбучие пески, которые медленно поглощали его, пока он совсем не тонул. Все происходило о-о-очень медленно. Именно в этом состоял смысл казни. Некоторые пески быстро засасывают, а эти — медленно… мучения удлиняются. Пески надвигаются и захватывают жертву постепенно… она не может выбраться. Вот так римляне использовали зыбучие пески в качестве орудия казни преступников. Это была хорошая кара. А в моем рассказе человек составляет мозаику, на которой изображает себя, как его затягивают зыбучие пески… задолго до того, когда это на самом деле с ним должно произойти. Вы сами видите, это, что называется, утонченная пытка. Гораздо более мучительная, чем просто утопить в зыбучих песках… делая мозаику, художник ведь все время представлял, что с ним произойдет по окончании работы. Но именно благодаря своему воображению он сумел выполнить мозаику так замечательно… лучше, чем кто-нибудь другой, кого это не касалось.

— Алиса, какие мысли к тебе приходят!

— Вы считаете, это хорошо? — озабоченно спросила она.

— Разумеется, если только твое воображение не заводит тебя слишком далеко. Лучше бы ты писала о чем-нибудь приятном.

— Да, — ответила Алиса, — понятно. Но ведь надо быть правдивой, не так ли, миссис Верлен? Я хочу сказать, не следует закрывать глаза на действительность.

— Разумеется, нет, но…

— Я подумала, что если бы римляне размышляли только о приятном, они не стали бы делать эти мозаичные картины, верно? Вряд ли приятно быть затянутым в зыбучие пески. Они так мерзко содрогаются, когда засасывают человека, что я и сама содрогалась, когда представляла себе и описывала все это. Да и девочки тоже, когда я им читала. Но я постараюсь направить свое воображение в более приятное русло.

Выйдя из своей комнаты, я наткнулась на Сибиллу, будто подстерегавшую меня снаружи.

— А, миссис Верлен, — произнесла она, словно меньше всего ожидала, что из комнаты выйду именно я. — Как приятно видеть вас снова! По-моему, в последний раз мы виделись очень давно. Но вы так заняты в последнее время.

— У меня много уроков, — ответила я небрежно.

— А я не это имела в виду, — она заглядывала в мою комнату горящими от любопытства глазами. — Я хочу поговорить с вами.

— Тогда, может быть, окажете любезность и зайдете?

— Очень мило с вашей стороны.

На цыпочках, осторожно и тщательно, она обошла всю комнату, как будто мы сообщницы в заговоре.

— Славно, — удовлетворенно заметила она. — Очень славно. Думаю, вы были счастливы здесь, миссис Верлен. И вам будет жаль отсюда уехать.

— Разумеется… если придется.

— Я видела вас со священником. Полагаю, многие сказали бы, что он очень красив.

— Полагаю, да.

— А вы сами, миссис Верлен? — От ее лукавой манеры говорить намеками мне становилось неуютно.

— Да-да, я тоже так полагаю.

— Я слышала, его вскоре ожидает счастливая жизнь. Что ж, этого следовало ожидать. У него хорошие связи. Он далеко пойдет. Хорошая жена — как раз то, что ему нужно.

Очевидно, она заметила раздражение, мелькнувшее на моем лице, потому что не замедлила сказать:

— Я вообразила себе… На самом деле я бы не хотела, чтобы вы уезжали. По-моему, вы уже стали частью этого дома.

— Благодарю.

— Ну что вы. Каждый из нас так или иначе — часть своего дома. Даже люди вроде Эдит, не отличающиеся большой индивидуальностью, бедняги… да и она, несчастное дитя, все же оказала влияние на наш дом… и немалое.

Я пожалела, что пригласила ее зайти. Из коридора было бы легче сбежать от нее.

— Ну и, разумеется, — продолжала она, — это ведь ваша игра до такой степени взволновала Вильяма, что он расхворался.

Я сказала с уже нескрываемым раздражением:

— Повторяю, что играла только приготовленные мне ноты.

Ее глаза неожиданно засверкали — этакими голубыми острыми огонечками, выглядывающими из морщинок.

— Ну да, ну да… но кто же подложил именно эту пьесу, как вы думаете, миссис Верлен?

— Сама хотела бы это знать.

Сибилла замерла на мгновенье, и я поняла: сейчас она наконец скажет то, с чем пришла ко мне.

— Я помню тот день, когда она умерла…

— Кто? — спросила я.

— Изабелла. Она играла весь день. Это была новая пьеса. Она как раз только получила ее фортепьянную обработку. “Пляска Смерти”. Сначала она просто напевала, без музыки, и мелодия звучала так сверхъестественно… “О пляска Смерти!” — мурлыкала она. А потом начала играть и все время, пока играла, думала о смерти. А потом взяла ружье и ушла в лес. Вот почему он не может слышать этой пьесы. И сам никогда бы не поставил ее вам, миссис Верлен. Это сделал кто-то другой.