Виктория Холт - Зыбучие пески. Книга 1

— Они прилетают на побережье в ненастную погоду, — заметила Эдит. — Их отсутствие, возможно, предвещает погожий день.

Я сказала, что никогда раньше не видела так дивно цветущего дрока. Эдит спросила меня, знаю ли я старую поговорку: “Дрок распустился — пора целоваться”.

Она мило улыбнулась и продолжала:

— Это шутка, миссис Верлен. Цветущий дрок можно круглый год найти где-нибудь в Англии.

Она оживилась и радовалась тому, что вывезла меня на природу, а я лучше, чем когда-либо понимала, насколько я городской человек. Раньше мне приходилось выезжать в парки Лондона, Тюильри и в Булонский лес. Но то совсем другое, и теперь я узнала разницу.

Эдит поставила бричку на стоянке и сказала, что если я оглянусь, то увижу зубчатые стены Уолмерского замка.

— Здесь три замка, — пояснила она мне, — и все три всего в нескольких милях друг от друга, но только два из них сохранились, а Стендоун разрушен наступающим морем. Дилский же и Уолмерский замки в прекрасном состоянии. Если взглянуть на них сверху, то видно, что они построены в форме розы Тюдоров. Это единственные маленькие замки, настоящие крепости, которые могли защищать побережье и торговые суда в гаванях, что в четырех милях отсюда, между побережьем и Гудвиновыми песками.

Я посмотрела на серые каменные зубчатые стены замка — обиталище губернатора Пяти портов [5] Пять крупных портов на юго-востоке Англии со старинными привилегиями (Фолкстон, Дувр, Портсмут, Пул и Плимут), объединенных в средние века в торговый союз и имевших одного губернатора. , — потом — снова на море.

— Вы ищете останки кораблей на Песках? — сказала Эдит. — Мы сможем их сегодня увидеть. А, вот они…

Я увидела их, эти трогательные мачты, отсюда кажущиеся просто палками.

— Пески называют еще пожирателями кораблей, — сказала Эдит и вздрогнула. — Я видела их однажды. Мой… мой муж возил меня туда. Он считал, что я должна… преодолеть свой страх. — Она добавила, почти извиняясь: — Он прав, конечно.

— Вы и в самом деле были там?

— Да, он… он сказал, что это вполне безопасно… если правильно выбрать время.

— На что они похожи?

Она полузакрыла глаза.

— Они вызывают чувство заброшенности, — сказала она и продолжала торопливо: — Когда прилив, то Пески полностью скрыты морем… даже самое высокое место уходит под воду на глубину около восьми футов. Вы просто не знаете, что пески именно здесь, потому-то они так опасны. Представляете, в далекие времена моряки плыли над этим местом, совершенно не подозревая, что всего в восьми футах под ними находятся эти ужасные пески, только и ждущие своей жертвы.

— Как вы видели их?

— Был как раз отлив. — Я почувствовала, что она не хочет вспоминать, но остановиться не может. — Только в это время их можно видеть, ведь если они закрыты водой, их не видишь, а словно чувствуешь, что они там, внизу, и это самое страшное. Невидимое страшит больше всего.

— Да, я согласна.

— Но… был отлив, и я увидела Пески… чистые, сверкающие золотом, как бы струящиеся. В них глубокие ямы, заполненные водой, а сами Пески двигаются, образуя причудливые формы, каких-то чудищ… с клыками… Они будто караулили, пока кто-нибудь попадется к ним в пасть… Вверху кружили чайки. Их крики нагоняли такую тоску, миссис Верлен… Там так страшно, так пугающе одиноко и тоскливо. Говорят, будто Пески прокляты. Я разговаривала со смотрителем Северного плавучего маяка, и он сказал, что когда дежурит, то иногда слышит чьи-то душераздирающие крики. Обычно говорят, что это чайки, но он не уверен в этом. Там ведь происходили ужасные вещи, так что очень возможно…

— Полагаю, в подобных местах сильно разыгрывается фантазия.

— Да, может быть, но все же в Песках есть какая-то жестокость. Муж рассказывал мне. Он говорит, чем энергичнее ты пытаешься выбраться из них, тем глубже увязаешь. Когда-то очень давно маяка не было. Теперь его поставили, и, говорят, это самое лучшее, что могли сделать для моряков. Если бы вы могли увидеть Пески, миссис Верлен, вы бы поверили.

— Я и так верю.

Она опустила поводья, и лошадь пошла рысью. Я думала о Нэйпире, возившем ее на эти Гудвиновы пески, и хорошо понимала ее сопротивление. Он, наверное, смеялся над ее страхами и утверждал, что научить ее смелости — его святая обязанность, хотя на самом деле ему лишь хотелось самым жестоким образом помучить ее.

Она уже говорила о другом и теперь рассказывала мне, как брат привозил ее в Ловат-Стейси, когда она была совсем маленькой. В те далекие дни дом напоминал ей Эльдорадо.

— Все тогда казалось мне в Ловат-Стейси таким волнующим, — рассказывала она. — Да и Бью еще был жив.

— Вы его хорошо помните?

— Да, конечно, его невозможно забыть. Он походил на рыцаря… на рыцаря в сияющих доспехах. Я видела такую картинку в одной книге. Бью — совершенный рыцарь с той картинки. Мне было всего четыре года, и он часто катал меня на пони, — ее лицо дрогнуло, — и всегда держал, чтобы я не боялась. Иногда он сажал меня на свою лошадь и тоже держал. “Не надо бояться, Эдит, — говорил он всегда. — Пока я здесь, ничего не бойся”.

Бедная Эдит, она не могла бы выразить яснее, что продолжает сравнивать братьев.

— И вы, конечно же, обожали Бью, — заключила я мягко.

— Все его обожали. Он был такой милый и обаятельный… никогда не сердился, — на ее лбу снова появилась морщинка. Понятно, что Нэйпир, наоборот, часто раздражался ее простодушием и неопытностью.

— Бью часто смеялся, — продолжала она, — по любому поводу. Ростом он казался около десяти футов, а я была такая маленькая. Потом меня вдруг перестали возить в Ловат-Стейси, и я почувствовала себя несчастной. А когда я переехала сюда, здесь все изменилось.

— Но когда вы еще приезжали сюда в гости, ваш будущий муж ведь тоже был здесь?

— Конечно. Но он никогда не обращал на меня никакого внимания. Да я его почти и не помню. Спустя долгое время — это мне оно показалось очень долгим — отец привез меня сюда снова, но братьев уже не застали. А появились Алиса и Аллегра, нас стало трое, хотя они и моложе.

— По крайней мере, вам было с кем играть.

— Да, — однако на лице ее было написано сомнение. — Отец очень тревожился за меня. Он знал, вернее, подозревал, что долго не проживет, и попросил сэра Вильяма стать моим опекуном. После его смерти я и приехала в Ловат-Стейси.

Бедняжка Эдит, в жизни у нее не оказалось наставника, который помог бы характеру сформироваться, а судьбе — принять правильное направление.

— А теперь вы — хозяйка дома, чем, наверное, очень гордитесь.

— Я всегда любила этот дом, — согласилась она.

— Вас, должно быть, радует, как хорошо все устроилось.

Банальное и глупое замечание, потому что радоваться она не могла и устроилось все далеко не лучшим образом.