Виктория Холт - Зыбучие пески. Книга 1

— Я часто думаю, — сказала Аллегра совершенно без всякой связи, — что же произошло с той женщиной, которая исчезла.

Мы пили чай в классной — четыре девочки, поскольку Сильвия была с нами, и я.

Я чуть не уронила чашку. Я иногда пыталась навести людей на разговор о Роме, но когда они сами заговаривали о ней, для меня всегда было неожиданностью.

— С какой женщиной? — спросила я равнодушно, взяв себя в руки.

— Да с той, которая приехала сюда и копалась в земле, — сказала Аллегра. — Об этом уже почти не говорят.

— А ведь одно время, — вмешалась Сильвия, — ни о чем другом и не говорили.

— Неудивительно, ведь не каждый день кто-нибудь исчезает, — я пыталась говорить небрежно. — А вы как считаете, что могло случиться?

Сильвия сказала:

— Моя мама говорит, будто все было организовано, чтобы вызвать толки. На некоторых это похоже.

— Для чего же? — поинтересовалась я.

— Чтобы дать всем почувствовать свою значительность.

— Но тогда бы она не пряталась так долго. Как это могло придать ей значительности?

— Моя мама так говорит, — настаивала Сильвия.

— Алиса написала об этом рассказ, — сказала Эдит тихо. Алиса вспыхнула и опустила глаза.

— Очень хороший рассказ, — добавила Аллегра. — От него у нас волосы встали дыбом. По крайней мере, могли бы. А у вас, миссис Верлен, волосы вставали когда-нибудь дыбом?

Я сказала, что не припомню такого случая.

— Миссис Верлен напоминает мне мисс Брендон, — сказала Алиса.

Сердце у меня испуганно забилось.

— Чем же? — спросила я.

— Точностью, которая свойственна немногим, — пояснила Алиса. — Большинство людей сказали бы: “Нет, у меня волосы никогда не вставали дыбом”. Или “Да, случалось,” и с преувеличенным волнением рассказали бы душераздирающую историю. Вы же сказали, что не припомните такого, а это ведь точно сказано. Мисс Брендон тоже выражалась очень точно. Она говорила, что точность необходима в ее работе.

— Видимо, ты разговаривала с ней довольно часто.

— Мы все иногда разговаривали с ней, — сказала Аллегра. — И мистер Нэйпир тоже. Он очень всем интересовался, а она показывала ему разные найденные штуки.

— Да, — подтвердила Сильвия, — я помню, мама заметила это.

— Твоя мама всегда все замечает… особенно не очень хорошее, — вставила Аллегра.

— Что же нехорошего в том, что мистер Нэйпир интересовался римскими развалинами? — спросила я.

Девочки промолчали, хотя Аллегра уже открыла рот, что-то сказать. Алиса неожиданно произнесла:

— Это очень хорошо — интересоваться римскими развалинами. А вы знаете, миссис Верлен, что у них были катакомбы?

— Да.

— Конечно, она знает! — возмущенно воскликнула Аллегра. — Миссис Верлен, вообще, знает очень много.

— Лабиринт переходов, — мечтательно сказала Алиса, и глаза ее затуманились. — Там обычно прятались христиане, и враги не могли их отыскать.

— Она напишет новый рассказ, — прокомментировала Аллегра.

— Я же их никогда не видела, разве я смогу?

— Но ты ведь написала об исчезновении мисс Брендон, — заметила Эдит. — Чудесный рассказ. Надо бы вам его тоже прочесть, миссис Верлен.

— Боги рассердились и превратили ее во что-то другое, — пояснила Сильвия.

— Это действительно так, вы же знаете, — нетерпеливо откликнулась Алиса. — Когда боги оскорблены, они превращают людей и в звезды, и в деревья, и в кусты, естественно, они и мисс Брендон во что-то превратили.

— Во что же они превратили ее в твоем рассказе? — спросила я.

— Странная вещь, — сказала Эдит. — Мы не знаем. Алиса не говорит нам. В рассказе боги из мести превращают ее во что-то, но Алиса не пишет, во что.

— Я оставляю это на усмотрение читателя, — пояснила Алиса. — Вы сами, в зависимости от своего воображения, можете превратить мисс Брендон во что хотите.

— У меня появилась забавная мысль, — воскликнула Аллегра. — Представьте себе, мисс Брендон и в самом деле превратилась во что-то, а нам не известно, во что именно.

— Ой, как интересно, — взвизгнула Сильвия.

— Даже твоя мама не знает, — поддразнила ее Аллегра, а потом вскричала: — А если это сама миссис Верлен?

Четыре пары глаз напряженно уставились на меня.

— Вы только представьте, — продолжала Аллегра лукаво и задорно. — Она ведь даже похожа на нее.

— Чем же это? — спросила я растерянно.

— Например, манерой говорить. Или чем-то…

— Мне кажется, — сказала Эдит, — что мы смущаем миссис Верлен.

Кажется, Эдит нашла в моем обществе некоторое утешение, и меня это тронуло. Казалось естественным, что она потянулась ко мне. Хотя возрастом она ближе к девочкам, но я была замужем, и это сближало нас. Эдит была такой нежной и чувствительной, и мне так хотелось защитить ее.

Однажды она спросила, умею ли я ездить верхом. Я ответила, что когда-то давно умела немного, но осталась далекой от совершенства. Тогда она пригласила покататься с ней.

— Но у меня нет костюма для верховой езды.

— Я могу одолжить. Мы почти одного размера, не так ли?

Я была выше ростом и не такой тоненькой, но она настаивала, что какая-нибудь из амазонок должна подойти мне.

Она трогательно волновалась. Почему? Я, конечно, понимала. Она была беспокойной наездницей. Ей хотелось совершенствовать свое искусство, а добиться этого можно только практикой. Почему бы не попрактиковаться со мной, чтобы, выезжая с мужем, чувствовать себя в седле более уверенно.

Я сдалась, невзирая на свои дурные предчувствия. Она повела меня в свою комнату, и вскоре я уже обрядилась в амазонку: длинную юбку, приталенный жакет оливково-зеленого цвета и черную шляпку для верховой езды.

— У вас элегантный вид, — воскликнула она радостно, и мне самой, надо сознаться, понравилось то, что я увидела в зеркале. — Я так рада. — Ее глаза блестели от возбуждения. — Мы сможем теперь часто кататься вместе, правда?

— Да, но я приехала сюда учить вас музыке.

— Но не все же время учиться музыке. Должна быть и разрядка. — Она стиснула руки. — О миссис Верлен, я так рада, что вы приехали.

Меня поразило такое пылкое проявление чувств. Оно вызвано, конечно, вовсе не любовью к учительнице музыки. Просто она чувствовала мой интерес к людям, верила в мое знание жизни, и ей хотелось кому-то довериться. Бедная Эдит, из знакомых мне новобрачных она терзалась больше всех.

Мы пошли в конюшню, и грум подобрал нам лошадей.

Я предупредила, что в некотором роде являюсь новичком. Моя верховая езда ограничивалась лондонской школой, хотя и случалось ездить верхом в Роу.

— Возьмите Милашку. Она славная и смирная, как ее имя. А мадам, полагаю, поедет, как всегда, на Венере.

— Нет-нет, — нервно сказала она. — Только не на ней. Мадам предпочтет кого-нибудь поспокойней, вроде Милашки.