Виктория Холт - Зыбучие пески. Книга 1

Образ Пьетро тускнел в моей душе, когда я думала об Изабелле, матери Нэйпира, которая любила музыку, могла стать известной пианисткой, но оставила честолюбивые мечты ради замужества. Да, судьбы наши в чем-то схожи. Но у нее было двое сыновей, одного из которых она любила гораздо больше, чем другого, и когда любимый сын погиб, она взяла ружье и ушла в лес…

Отыграв час, я остановилась и направилась к дверям. Миссис Линкрофт, сидевшая с сэром Вильямом, попросила меня зайти и кивком пригласила сесть.

— “Сэр Вильям хочет поговорить с вами”, — сказала она.

Я села рядом, и он медленно повернулся ко мне.

— Ваше исполнение берет за душу, — сказал он. Миссис Линкрофт на цыпочках вышла из комнаты и оставила нас вдвоем. — Оно напоминает мне, — продолжал он, — манеру моей жены. Правда, она играла не так блестяще.

— Наверное, у нее было меньше практики.

— Да, конечно. Ее обязанности хозяйки…

Я поспешно произнесла:

— Да, разумеется.

— Как вы находите своих учениц?

— У миссис Стейси есть некоторые способности.

— Незначительные, да?

— Достаточные, чтобы получать огромное удовольствие от игры на фортепьяно.

— Понимаю. А остальные?

— Их игра… удовлетворительна.

— Что ж, и это неплохо.

— Даже очень неплохо.

Мы замолчали, и я, решив, что он задремал, вознамерилась удалиться на цыпочках.

Я уже поднялась, как он вдруг сказал:

— Надеюсь, вам здесь комфортно, миссис Верлен?

Я уверила, что так оно и есть.

— Если что-нибудь понадобится, скажите миссис Линкрофт. Она распоряжается по хозяйству.

— Благодарю вас.

— Вы уже познакомились с моей сестрой?

— Да.

— И, наверное, нашли ее несколько странной.

Я не нашлась, что ответить, но он продолжал:

— Бедная Сибилла, в юности она пережила несчастную любовь. Она собиралась замуж, но что-то разрушилось. С тех пор она никогда не была прежней. Мы все вздохнули с облегчением, когда она снова начала интересоваться семейными делами, но прежнего благоразумия уже не проявляла. Она стала одержимой. Вероятно, Сибилла говорила с вами о наших семейных делах. Она со всеми говорит. Вы не должны принимать ее слова всерьез.

— Да, она говорила со мной.

— Я так и думал. Гибель моего сына сильно на нее повлияла. Как и на всех нас. Но на нее особенно… — Его голос упал. Он явно вспоминал тот ужасный день, когда умер Бомон… а потом и жена ушла с ружьем в лес. Двойная трагедия. Мне было так жаль его. Мне было жаль даже Нэйпира. Сэр Вильям говорил о Нэйпире, и его голос только обострял мои чувства.

— Теперь, когда мой сын женился, у нас будет немножко больше развлечений, чем раньше. Как вам известно, миссис Верлен, я хотел бы, чтобы вы играли моим гостям.

— Буду рада. Что бы вы хотели услышать?

— Решим позднее. Обычно для гостей играла моя жена…

— Понимаю, — сказала я мягко.

— А теперь это будете делать вы, и все снова станет похоже…

Казалось, он не сознавал, что уже перестал говорить. Он наклонился вперед и коснулся звонка, и миссис Линкрофт вошла так быстро, что мне стало понятно: она стояла за дверьми и слушала.

Я поняла, чего от меня ждут, и ушла.

Я начала понемногу оживать — не то чтобы чувствовать себя счастливой, но просто интересоваться происходящим вокруг. В моей душе росло сильное любопытство, объектом которого стал Нэйпир Стейси, как в Париже Пьетро был предметом моего обожания. Тогда это была любовь, теперь же — ненависть. Нет, слишком сильно сказано. Неприязнь, не более. Но в одном я была уверена: мое отношение к Нэйпиру Стейси никогда не смягчится. Неприязнь легко могла перерасти в ненависть. Он страдал из-за случившегося, и в глубине души я нисколько не сомневалась, что это был несчастный случай , но он не имел никакого права мучить свою бедную жену. Он являлся человеком, который, причинив боль себе, находит удовлетворение в том, чтобы мучить других, и я презирала его, не верила ему, он был мне неприятен. Но чтобы восстановить справедливость, скажу, что была ему благодарной: именно он заставил меня снова испытывать какие-то чувства. Возможно, мне тогда нужна была именно сильная неприязнь.

Последние недели я все меньше думала о Пьетро. Случалось часами, я уже не вспоминала его. Я была поражена тем, что оказалась способна предать свои воспоминания.

Однажды, освободившись от занятий, я решила отправиться в дальнюю прогулку, чтобы как следует обдумать перемену в себе, и тропинка привела меня к морю. Выдался яркий день, дул свежий ветер. Я с радостью наполняла легкие бодрящим воздухом.

Что мне делать дальше? — спрашивала я себя. В Ловат-Стейси я не могу остаться навсегда, положение мое здесь непрочно. Все три девочки, которым я преподаю музыку, за исключением Эдит, не отличаются способностями. Она же — замужняя женщина, у которой скоро могут появиться дети. Эта мысль поразила своей нелепостью. Нэйпир — отец… и отец ребенка Эдит! Но ведь они женаты, так что почему бы и нет? А когда она станет матерью, покажутся ли ей необходимыми уроки музыки? Я должна еще играть для гостей сэра Вильяма, но кто же станет держать пианиста на постоянном жалованье для случайных музыкальных вечеров. Нет, мое положение весьма ненадежно, и меня могут скоро уволить. А что потом? Я одна в целом мире. Денег мало. Молодость ушла. Разве мне не следует позаботиться о будущем? Но как можно знать, что тебя ждет… Однажды я уже запланировала, что мы с Пьетро будем вместе до конца наших дней. Конечно, наперед не угадаешь, но мудрые люди планируют и строят свою жизнь так, чтобы потом не сидеть без гроша в кармане.

Я пошла по тропинке, извилисто спускающейся к морю, и вышла на песчаный берег. Надо мной поднимался совершенно белый утес, еще выше находился Ловат-Стейси, но видеть его мне мешал утес, нависавший надо мной наподобие полки.

Печальные крики чаек навевали покой, и тут я услышала голос, зовущий меня: “Миссис Верлен, миссис Верлен. Куда вы идете?”

Я обернулась и увидела Алису, бегущую ко мне, с развевающимися светло-каштановыми волосами.

Она подбежала, запыхавшаяся, раскрасневшаяся.

— Я видела, как вы спускались сюда, — сказала она, задыхаясь. — И побежала, чтобы остановить. Здесь опасно.

Я смотрела на нее, не веря.

— Да-да, — повторила она. — Здесь опасно. Смотрите, — она взмахнула руками. — Мы находимся как бы в пещере. Прямо в нее заливается вода — и вы оказываетесь отрезанной еще задолго до того, как прилив достигнет своей высшей точки. Что вы тогда станете делать? — Она опять свела руки за спиной и посмотрела на нависающий утес. — Этим путем вы уже не пройдете, сами видите: вы окажетесь отрезаны и уже не выберетесь, пока вода окончательно не спадет.

— Благодарю тебя за предупреждение.