Жюльетта Бенцони - Время любить

— О чем думаешь? — спросил Арно, с улыбкой глядя на жену.

— Обо всем… О нас! Разве ты когда-нибудь думал, что можно быть таким счастливым! У нас есть все: счастье, красивые дети, превосходные друзья, семья, почести и даже богатство…

Этим они были обязаны Жаку Керу. Деньги за знаменитый черный бриллиант, разумно им использованные, стали теперь сказочным богатством, и, строя свое будущее, стараясь осуществить грандиозный план восстановления страны, скорняк из Буржа на пути к должности казначея Франции отдавал своим друзьям те богатства, которые от них получил в трудные времена.

— Нет, — чистосердечно признался Арно, — никогда бы я не подумал, что такое возможно. Но, миленькая моя, разве мы не заслужили этого? Мы столько выстрадали, а в особенности ты…

— Я об этом даже не думаю. Моя единственная печаль — это отсутствие мадам Изабеллы, твоей матери…

— Она с нами. Я уверен, что она нас видит и слышит из того таинственного места, где встретилась с великаном Готье… Кроме того, разве она не перевоплотилась?

Это было сущей правдой. Маленькая Изабелла ни в чем не походила на свою мать. К голубым глазам ее бабушки прибавился властный профиль Монсальви, черные волосы ее отца. По словам Сары, она даже характером была в него — необузданного и вспыльчивого.

«Когда ей приходилось ждать, пусть даже совсем немножко, чтобы получить молоко, — вздыхала бывшая цыганка — она кричит так, что, того и гляди, стены рухнут…»

В этот момент маленькая Изабелла, зажав в кулачке большой палец Сары, крепко спала на руках этой добрейшей женщины, среди шелков и кружев своего драгоценного платья. Гром гобоев, рожков и фанфар ее вовсе не тревожил.

Но она испытала натиск двух людей, набросившихся на нее, как только она появилась во дворе замка, где сгрудились слуги, военные и служанки. Это были ее брат — мальчик трех лет, чьи золотистые волосики сияли на солнце, и высокая толстая дама, одетая в пурпур с золотом, мадам Эрменгарда де Шатовилен, ее почетная крестная мать.

Несмотря на защиту Сары и крики Мишеля, который тоже хотел ухватиться за Изабеллу, Эрменгарда вышла из боя победительницей и устремилась со своим трофеем, который принялся верещать, в большой белый зал, сплошь затянутый коврами, где подавали праздничное угощение. За нею направился кортеж. В замке повсюду стали раздаваться крики, смех, звуки лютни, которые должны были сопровождать трапезу.

Под руководством Жосса, интенданта замка, и его жены Мари вся деревня садилась за длинные столы, поставленные в большом дворе рядом с огромными кострами, на которых целиком зажаривались бараны и множество птицы, пока менестрели начинали свои первые песни про королей под виноградными лозами, пока виночерпии открывали бочки с вином и бочонки с сидром, в большом зале начался самый пышный и роскошный праздник, какой когда-либо видел на своем веку овернец.

После бесчисленных блюд, кулебяк, мяса крупной дичи, рыбы, павлинов, поданных со всем оперением, кабанов, положенных на ложа из картофеля и фисташек и нафаршированных тонкими пряностями, слуги принесли торты, варенья, нугу, кремы и прочие десертные кушанья, испанские вина и мальвазии. Ксантрай встал и потребовал тишины. Подняв полный бокал, он приветствовал королеву и коннетабля Франции, а потом повернулся к хозяевам дома:

— Друзья мои, — сказал он сильным голосом, — с позволения госпожи королевы и монсеньора коннетабля, я хочу сказать вам о той радости, которая переполняет нас сегодня. Мы присутствуем вместе с вами на воскрешении Монсальви, Да, впрочем, одновременно и при обновлении всей нашей страны. Повсюду во Франции война отступает, и даже если англичанин где-то еще удерживается, это ненадолго. Договор, только что подписанный королем и герцогом Бургундским в Аррасе, если даже он и не является самым лучшим по крайней мере, завершает безжалостную войну между людьми одной страны. Нет больше ни арманьяков, ни бургундцев! Есть только преданные подданные короля Карла Победоносного, и да сохранит его Бог в полном здравии и могуществе!..

Ксантрай остановился, чтобы перевести дух. Он бросил вокруг себя живой и довольный взгляд. Его карие глаза остановились на Арно и Катрин, которые смотрели на него улыбаясь и держась за руки.

— Арно, брат Мой, — продолжил Ксантрай, — мы думали, что ты потерян, ты же вернулся к нам, и это очень хорошо! Не стану говорить, что я о тебе думаю, ты это знаешь с давних времен. Пойдем дальше… Но вы… Катрин, вы пренебрегли огромной опасностью и пошли за вашим супругом, добрались до самых дверей смерти; вы мужественно сразились там вместо Монсальви, добились падения Ла Тремуйля, этого злого гения, вы помогли нам продолжить дело Святой Девы. Скажу вам, насколько вы дороги нам и насколько мы счастливы и горды быть сегодня вашими гостями и во все времена вашими друзьями! Мало есть мужчин, которые были бы способны на такое мужество, но мало также людей, которые вот так же носят в сердце преданную любовь, столько лет наполнявшую ваше сердце.

Злые дни, которые вам пришлось познать, а их было очень много, теперь закончились. Перед вами — долгая счастливая жизнь, полная любви… радостная перспектива поставить на ноги целое племя Монсальви с хорошей кровью. Господа и вы, прекрасные дамы, я прошу вас теперь встать и выпить вместе со мной за счастье Катрин и Арно де Монсальви. Долгой жизни, господа, и великих свершений самому мужественному из рыцарей и самой прекрасной даме Запада!

Громкие овации, заглушившие последние слова Ксантрая, прогремели под сводами нового большого замка и соединились с криками деревенских жителей. На какой-то момент маленький укрепленный городок наполнился криком радости и любви. Катрин, побледнев от волнения, пожелала встать, чтобы ответить на приветствия, но это было выше ее сил. Она вынуждена была опереться на плечо супруга, чтобы не упасть.

— Это слишком. Бог мой, — прошептала она. — Как же можно выдержать столько счастья и не умереть?

— Думаю, — произнес Арно со смехом, — что ты слишком быстро привыкнешь и к этому.

Была поздняя ночь, когда, после бала, Катрин и Арно удалились в комнату, которую они себе определили в южной башне. Слуги буквально свалились с ног, спали там, где их застал сон. Королева и коннетабль уже давно удалились свои покои. В темных углах можно было увидеть беспробудных пьяниц, которые заканчивали трапезу. Во дворе еще танцевали вокруг тлевших костров под аккомпанемент песен, которые горланили самые крепкие глотки.

Катрин устала, но ей не хотелось спать. Она была слишком возбуждена, и ей не хотелось, чтобы радость, счастье вот так улетели и превратились в сон. Сидя у подножия большой кровати с пологом из шелковой узорчатой ткани голубого цвета, она смотрела, как Арно без всякой церемонии выставлял за дверь ее служанок.