Жюльетта Бенцони - Время любить

— Господин Ибрагим, вот вы и дома! Мне не придется оговаривать ваше освобождение, потому что с первого же шага я нашел моих друзей. Вы свободны!

— Спасибо за любезность, друг… Я знал, что мне нечего бояться тебя. Ты был тюремщиком, каких узник редко встретит. Вот почему я следовал за тобой без опаски.

— Вы дали слово, что не скроетесь, и я верил ему! — с благородством ответил купец. — Прощайте, господин Ибрагим!

Пленный низко поклонился и поспешно затерялся в толпе, которую Мансур и его люди теперь старались оттеснить, чтобы дать проход носилкам. Моряки Жака Кера с большими предосторожностями вынесли из носилок умиравшего, который был в бессознательном состоянии. Яркое солнце осветило исхудавшее лицо, на котором трагически темнели круги под глазами. Его отнесли в лодку, и Абу устроился рядом с ним.

— Я останусь при нем, пока он будет дышать, — объяснил врач. — Ведь вы не сразу поднимете паруса?

— Нет, — ответил Жак Кер. — Только послезавтра. Раз уж я здесь, то хотел бы воспользоваться этим, чтобы загрузить на корабль шелка и мебель, пряности и кожу, позолоченные глиняные изделия, и прекрасные пергаменты из газельей кожи, выделанные в Сахаре, где так хорошо умеют это делать.

Катрин удержалась, чтобы не улыбнуться. Жак приплыл за ними, да, конечно, и с полномочиями посла, но торговец остается торговцем. Это плавание, предпринятое в знак дружбы, должно, однако, окупиться…

Пока лодка, увозившая раненого, удалялась к кораблю, откуда должна была вернуться за ними, и пока Арно очень торжественно и тепло прощался с Мансуром, она спросила:

— Кстати, друг мой, как вы узнали, что мы здесь?

— Это длинная история. Но в двух словах… Мы оказались здесь благодаря нашему старому другу, мадам де Шатовилен. Вы, кажется, оставили ее прямо среди гор, но с ней оказался оруженосец мессира Арно, которого она сумела очень хорошо выспросить. Тут же она повернула лошадей, проскакала до Анжера, попала к герцогине-королеве и рассказала ей эту историю. Именно госпожа Иоланда предупредила меня и вместе со мною подготовила это плавание.

— Невероятно! — вскричала пораженная Катрин. — Эрменгарда, которая хотела отвезти меня связанной по рукам и ногам к своему герцогу?

— Может быть! Ведь она искренне считала, что для вас это было бы наилучшим решением проблем. Но с того момента, когда вы упрямо последовали за мессиром Арно… она принялась вам помогать. Она прежде всего желала вам счастья, и вы представить себе не можете того переполоха, который она устроила и устраивала вплоть до самого моего отъезда! Я еле отделался от нее, так она рвалась на корабль!

— Дорогая Эрменгарда! — вздохнула Катрин с нежностью. — Это необыкновенная женщина. Ведь она очень рисковала. Она же не знала, что я найду Арно, что здоровой и невредимой доберусь до Гранады?

Жак Кер пожал плечами и насмешливо улыбнулся.

— Видно, она вас хорошо знает! Если бы ваш супруг оказался в заточении в самом сердце Африки, вы бы нашли способ и туда за ним поехать. Только вот мне, — заключил он, — пришлось бы плыть дальше!..

В самый темный час ночи, что предшествует рассвету, Готье умер в высокой каюте на корме, куда Жак Кер его поместил. Его лицо было повернуто к открытому морю, по второму он не плыл… Агония была ужасной! Воздух с трудом проходил в раненые легкие, и тело гиганта, его могучие силы продлевали изнурительную битву со смертью, делая ее только более жестокой.

— Собравшись около него, Катрин, Арно, Абу-аль-Хайр, Жосс, Мари и Жак Кер ждали конца, бессильные помочь в этой битве, страшной и последней, которую вел Готье за жизнь, покидавшую его. Прижавшись друг к другу, с усталыми лицами, по которым бегали тени от дымных масляных ламп, зажженных в комнате, они молились, чтобы затих этот голос муки. Нормандец на незнакомом языке стенал жаловался, молил таинственные северные божества, которых он почитал всю свою жизнь. Снаружи экипаж тоже ждал, не понимая, что происходит, но уважая горе людей в закрытой комнате.

Наконец по телу Готье прошла последняя судорога, раздался вздох, походивший на хрип, и гигантское тело замерло. Наступила давящая тишина. Корабль мягко покачивался. Вдруг прошла большая волна, корабль жалобно заскрипел, на его жалобу ответил хриплый крик морских птиц.

Катрин поняла, что все кончилось. Заглушая рыдания, она положила два легких пальца на веки своего друга, Закрыла их, потом прижалась к Арно, а он притянул ее к себе, чтобы она смогла спрятать у него на груди свое лицо. Жак Кер кашлянул, желая стряхнуть охватившее его волнение.

— Когда взойдет солнце, мы опустим его в море! — сказал он. — Я прочту молитвы.

— Нет, — вмешался Абу-аль-Хайр. — Я обещал ему проследить за его похоронами. Не нужно молитв. Я тебе скажу, что следует сделать.

— Тогда пойдемте со мной. Мы отдадим приказания. Оба вышли, и Катрин расслышала голос Жака. Затем последовал топот ног. Арно взял ее за руку и увлек к кровати, где лежал Готье. Они встали на колени, помолились, прося Бога о милосердии к доброму человеку. Жосс и Мари тихо подошли и встали на колени возле них. Несмотря на горе, Катрин отметила, что у парижанина глаза полны слез, но его рука не оставляла руки маленькой Мари, которую он как бы взял под свою защиту. Катрин подумала, что, может быть, это начало неожиданного счастья и что, встретившись в Гранаде, эти двое были на пути друг к другу. Но суровый голос Арно теперь возвысился, произнося молитвы для мертвых, и Катрин присоединила свою молитву к молитве мужа.

Тремя часами позже, перед всем экипажем «Магдалены», собравшимся на палубе, под звук бортового колокола, который, не останавливаясь, звонил по умершему, Арно де Монсальви по указанию Абу-аль-Хайра совершил похоронную церемонию. Корабль медленно доплыл до входа в порт, таща за собой на прицепе лодку с парусом, в которую была наложена солома. На ней лежало тело нормандца, завернутое в холстину. На уровне сторожевой башни перед портом Монсальви прыгнул в лодку, поднял парус, который ветер быстро надул, потом, ухватившись за канат, соединявший лодку с кораблем, вернулся на «Магдалену». Оказавшись на борту, он перерезал канат. Словно от толчка невидимой руки, лодка подскочила, устремилась по ветру и быстро проплыла в море мимо красного корпуса галеры. Люди на корабле видели, как она шла вперед, унося длинное белое тело. Тогда Арно, взяв из рук Абу большой ясеневый лук, положил на него стрелу с зажженным оперением, напряг мускулы… Стрела просвистела, упала в лодку, и солома сразу же загорелась. Вмиг маленький кораблик превратился в горящий факел. Тело исчезло за стеной огня, а ветер, разжигая костер, медленно уносил Готье в открытое море…

Арно выронил лук и посмотрел на Катрин, которая следила за этой странной церемонией. Она увидела, что слезы заблестели в глазах ее мужа. Хриплым голосом он прошептал: