Жюльетта Бенцони - Время любить

Эти двусмысленные танцы не нравились Катрин, она отвернулась, ей трудно было выносить манерные жесты, женскую мягкость танцоров. Ей был непонятен смысл этого празднества, устроенного по поводу похорон и предстоящей смерти. Толпа пришла сюда смотреть, как прольется кровь. Наверху, в королевской мечети, зловеще зарокотали барабаны. Их громыхание прошло как шквальный ветер над танцорами, которые бросились наземь, задыхаясь, и остались неподвижно лежать, пока удалялся этот разъяренный рокот. Тяжелые створки ворот Семи Этажей растворились, и глазам всех открылось торжественное шествие. Его возглавляли музыканты. Играли раиты, флейты и тамбурины. На серебряных носилках двадцать рабов несли набальзамированное тело Зобейды. Вот оно только что появилось — холодное тело под пурпурным длинным покрывалом, покрывшим ее с ног до головы. Затем большим отрядом шли черные евнухи под предводительством гигантского суданца с бронзовым лицом, который в знак траура опустил свою кривую саблю к земле.

Появление процессии вывело Катрин из оцепенения. Зобейда была мертва, но ее ненависть еще жила. Катрин почувствовала, как холодная ярость охватила ее при появлении этого тела, которому вот-вот будет принесена жертва. А тем временем рабы поставили носилки на низкий помост перед трибуной калифа. Мухаммад встал и подошел в сопровождении Бану Сараджа и еще многих сановников и видных государственных лиц к носилкам и склонился над прахом своей сестры. Катрин захотела отвести глаза, но почувствола на себе невыносимо настойчивый взгляд как раз с той бороны, где стоял Мухаммад. И тогда среди свиты калифа она узнала Абу-аль — Хайра. Высокая и широкая фигура командира охраны скрывала от нее до сих пор щуплую фигуркy ее друга. Из-под огромного оранжевого тюрбана, который он обожал, маленький врач упорно смотрел на нее, когда наконец их взгляды встретились, Катрин увидела что он незаметно и быстро улыбнулся ей и отвернул голову, словно для того, чтобы она посмотрела в направлении его взгляда. И тогда она обнаружила стоящего в первом ряду толпы Готье. Стоя со скрещенными руками, он довольно хорошо играл роль любопытного. Все так же одетый в длинную холщовую блузу садовника, в нахлобученной на самые глаза красной фетровой воронке, он казался совершенно спокойным и мирно настроенным, словно пришел посмотреть на веселый праздник, а не на казнь.

Затем глаза Абу вели ее дальше, к группе мавританских всадников, и Катрин узнала Жосса под шлемом с высоким позолоченным гребнем. По правде говоря, ей стоило это некоторого труда. Такой же темнокожий, как и его сотоварищи, с лицом, на котором красовалась черная бородка, сидя в кожаном вышитом седле, держа в руке копье, парижанин вполне походил на диких и воинственных мавров, окружавших его. Ничто его не выделяло среди прочих всадников, и Катрин восхитилась искусством, с которым играл свою роль бывший нищий бродяга. Он словно вовсе не интересовался тем, что происходило вокруг него. Он сдерживал свою лошадь, которая была возбуждена до крайней степени; она танцевала на месте и, если бы не ловкость и умение всадника, безусловно, вышла бы из его повиновения.

Вид трех друзей воодушевил Катрин. Она знала, что они смелы, преданны, готовы на все, чтобы спасти ее и Арно. Их воля, которую она чувствовала, приободрила ее. Разве можно приходить в отчаяние с такими людьми?

Долгая церемония последовала за появлением тела принцессы. Были песни, торжественные танцы, бесконечная речь внушительного старика с белоснежной бородой, длинного и сухого, как тополь зимой, чей взгляд под белой всклокоченной порослью горел фанатичным огнем. Катрин уже знала, что это и был великий кади, и вонзила ногти в ладони, услышав, что он взывает к гневу Аллаха и калифа на голову неверного, который осмелился занести кощунственную руку на дочь Пророка. Когда наконец он замолчал, произнеся свое последнее проклятие, Катрин поняла, что пришел для Арно смертный час, а значит, и для нее самой, и слабый свет надежды, который зажгло в ней присутствие друзей погас… Что могли они сделать втроем против этих людей. Казалось, воздух был пропитан ненавистью к неверному и свирепой радостью от предвкушения его смерти!.. Оставался один Бог! Катрин обратила к Господу, к Пречистой Деве монастыря в Пюи, к Святому Иакову Компостельскому пылкую, но краткую молитву о поддержке.

«Еще немного сил, о Господи, — умоляла она. — Еще овеем немного сил, чтобы хватило смелости нанести удар».

А там, за крепостной стеной, опять зарокотали барабаны. Душа Катрин задрожала. Ей казалось, что она слышит угрозу в этом медленном рокоте, словно то было биение сердца готового угаснуть. В этот момент палачи калифа переступали ворота дворца. Они имели внушительный вид, были мускулистые и черные, как безлунная ночь. Одетые в рубашки с завернутыми рукавами, в широкие, в сборку короткие штаны желтого цвета с красной вышивкой, они были нагружены множеством причудливых инструментов. Их вид заставил побледнеть Катрин. Они развернулись цепочкой вокруг площади, расталкивая толпу, которую охрана плохо сдерживала. В то же время отряд полуголых рабов поспешно установил перед трибуной, которую занимал Мухаммад, низкий помост-эшафот, на котором они прикрепили деревянный крест, похожий на те, что возвышались когда-то на холмах у Иерусалима, но гораздо ниже — чтобы палачу было удобнее пытать осужденного. Толпа затаила дыхание, пока продолжались эти мрачные приготовления, но приветственными возгласами встретила появление огромного и сутулого негра, сухого, как ствол черного дерева. Рабы принесли жаровни, куда засунули целый набор железных прутьев, щипцов и клещей. Огромный негр шел небрежной походкой и на плече нес мешок с ковром, в который он должен был положить голову казненного, чтобы показать ее калифу, перед тем как прикрепить ее к башне Правосудия. Это был Бекир, главный палач, важное лицо, о чем и говорил его наряд из пурпурного шелка, расшитый серебром. Он торжественно поднялся на эшафот, встал там неподвижно, выгнув торс и скрестив руки в ожидании осужденного.

И опять зарокотали барабаны. Под золотыми покрывалами Катрин стало душно. Она укусила себя за руку, чтобы не кричать. Ее безумный взгляд поискал Абу, но врач опустил голову в смехотворном тюрбане. У него был такой хруп-кий вид, так одинок он был среди всех этих людей, пребывавших в великом возбуждении, что Катрин испугалась. Предпримут ли ее друзья хоть что-то? Это было бы безумием, ибо все неминуемо погибнут! Нет! Лучше только Двоим погибнуть..

Готье сохранял каменную неподвижность. Катрин увидела, как он вздрогнул, когда в третий раз заскрипели ворота Аль Хамры. У подножия красных стен, между огромными окованными створками, появился осужденный.