Джулия Куинн - Герцог и я [litres]

– Да-а-афна!

Слуги, если и слышали, предпочли не появляться. Дафна тоже.

Саймон в отчаянии прислонился к двери. Впрочем, если бы он не сделал этого, то вполне мог бы свалиться на пол.

– О, Дафна, – тихо и печально вздохнул он, упираясь лбом в отполированные доски. – Где ты, Дафна?

Дверь внезапно распахнулась, он ввалился в комнату и распростерся на полу.

– Ты почему… ты зачем… так открыла?.. – пробормотал он, не делая никаких усилий, чтобы подняться.

Дафна склонилась над ним, вглядываясь, словно не узнавая его.

– Боже мой, Саймон! Что с тобой? Ты не… – Запах спирта, исходивший из его рта, объяснил ей все лучше всяких слов. – Ты пьян!

Он приподнял голову:

– Боюсь, что да, – с трудом произнес он и снова поник головой.

– Где ты был, Саймон? Почему у тебя опять синяки на лице?

– Я пил, – довольно явственно выговорил он, хотя и с немалым усилием. – Пил и дрался. Но не с твоим братом.

– Саймон, тебе нужно немедленно лечь в постель.

Он посмотрел на нее с таким видом, словно она сказала несусветную глупость.

– Лечь и отдохнуть, – пояснила она.

На этот раз он с готовностью кивнул:

– Да… лечь… с тобой.

Он попытался подняться, даже привстал на колени, но снова рухнул на ковер.

– Как странно, – сказал он с горечью. – Ноги совершенно не держат. Они перестали работать.

– Не ноги, а мозги, – уточнила Дафна, опять наклоняясь к нему. – Что я могу сделать? Чем помочь?

Он с пьяной хитростью взглянул ей в лицо и ухмыльнулся:

– Любить меня. Вот и вся помощь… Ты ведь обещала любить. Значит, выполняй обещание.

Она тяжело вздохнула. Ей следовало бы разозлиться на него, уйти: пусть спит на полу, – но он выглядел таким беспомощным. И немного жалким. А что касается того, что он напился, – своих взрослых братьев она видела в таком состоянии, если не хуже. От этого существует одно лекарство – проспаться. А наутро он будет уже как стеклышко и, конечно, станет настойчиво уверять, что почти не был пьян и она все выдумывает. Но, быть может, он и в самом деле не слишком пьян, а больше притворяется?

– Саймон, – сказала она, всматриваясь в его лицо, – ты очень пьян?

– Очень, – охотно подтвердил он.

– Не можешь встать?

– Не могу.

Она подошла к нему сзади, просунула руки ему под мышки.

– Поднимайся, Саймон, я уложу тебя в постель.

Он сумел сесть с ее помощью, но потом не предпринимал никаких попыток подняться. Наоборот, с глупым видом посмотрев на нее, похлопал рукой по полу и произнес:

– Зачем вставать? Садись сюда, Дафна, рядом… Здесь так удобно.

– Саймон! – прикрикнула она.

Но он тянул к ней руки и любезно приглашал присоединиться к нему.

– Нет, Саймон, – терпеливо возразила она. – Тебе нужно лечь в постель.

Снова и без всякого успеха она попыталась приподнять его, но оставила попытки и с отчаянием воскликнула:

– Зачем ты так много выпил?

В его глазах вдруг промелькнула ясная мысль, когда он отчетливо ответил:

– Хотел, чтобы ты вернулась ко мне.

– Мы поговорим об этом позднее, Саймон. Завтра. Когда ты будешь нормально себя чувствовать.

Она сказала это, хотя понимала, что и он, и она знают – дебаты бесполезны. Они уже долго дискутировали, и каждый остался при своем мнении.

– Сейчас уже завтра, – капризным тоном сказал он. – Давай говорить.

На нее нахлынуло отчаяние. Говорить, не говорить, сегодня, завтра – какая разница, если все уже сказано и выхода нет.

– Пожалуйста, Саймон, – взмолилась она, – оставим это. Тебе необходимо выспаться.

Он замотал головой – так собака отряхивается, когда вылезает из воды.

– Нет, нет, нет!.. Дафна, Дафна, Дафна!..

Она не могла сдержать улыбки:

– Что, Саймон?

Он задумчиво почесал затылок:

– Ты не все понимаешь. Видишь ли…

Он затих и молчал долго, пока она не спросила:

– Чего я не понимаю, Саймон?

– Я никогда… слышишь, никогда не хотел тебя обидеть.

В его глазах застыла печаль совершенно трезвого человека.

– Знаю, Саймон.

– Но я не могу… не могу иначе. Понимаешь?

Он с болью выкрикнул последнее слово, но она ничего не ответила.

– Потому что, – продолжил он, – всю мою жизнь он меня побеждал. Был надо мной. Всегда. А сейчас я хочу реванша. Хочу победить. Я… – он ткнул себя в грудь пальцем, – хочу узнать вкус победы.

– О господи, Саймон, – прошептала она. – Ты давно уже узнал его. Давно победил. Только сам до сих пор не понял этого… Да-да! – крикнула она, потому что он покачал головой. – Уже когда начал говорить без запинки. Когда пошел учиться. Обрел друзей. Когда ездил по разным странам. Это все были твои победы. Малые и большие. Как ты этого не понимаешь? – Она принялась трясти его за плечи. – Почему ты не хочешь признать себя победителем?

Он снова покачал головой:

– Хочу победить его в главном. Главном для него. То, о чем ты говорила, он и сам хотел от меня. И получил. Но он не п-получит с-самого для н-него г-главного… Н-наследника т-титула. И т-тогда… т-тогда…

Боже, подумала она, как он начал опять заикаться! Надо его остановить, пока не случилось худшего. Господи, как ей жалко его, как она его любит!..

– Саймон! – воскликнула она. – Замолчи, не надо больше!

– Н-не оставляй м-меня… – услышала она. – Пожалуйста… Все меня оставляют… Он… Энтони… ты… Лучше наоборот: вы оставайтесь… а я… я уйду…

Что он несет! Он слишком пьян… И очень устал.

– Ты должен лечь, – сказала она дрогнувшим голосом. – В мою постель. Сейчас же… Надо выспаться.

– Ты останешься со мной, Дафна?

– Я останусь с тобой, – пообещала она опрометчиво.

– Как хорошо, – пробормотал он сонным голосом. – Как хорошо… Потому что я не могу без тебя. Помни это…

– А теперь пойдем, – сказала она нарочито бодро. – Помоги мне.

Она чудом дотащила его до постели и свалилась на нее вместе с ним, но тут же вскочила и, наклонившись над его башмаками, начала стаскивать их. Опять же ей помог опыт, накопленный в семье: она твердо знала, что тянуть нужно с пятки и делать это изо всех сил. Это привело к тому, что с башмаком в руках она дважды оказывалась на полу – так крепко, мертвой хваткой обтягивали они ноги Саймона.

– Господи, – проговорила она, тяжело дыша, – а еще утверждают, что женщины – мученицы моды.

Саймон произвел звук, похожий на храп.

– Уже спишь? – с надеждой спросила она, закидывая ноги супруга на постель.

Каким умиротворенным выглядел он сейчас с закрытыми глазами. Длинные темные ресницы бросали тень на щеки, пряди волос почти закрывали лицо.

– Спи, дорогой, – прошептала она, приглаживая его голову.

Но, как только она отошла на шаг, он встрепенулся, открыл глаза и с детской обидой произнес:

– Ты обещала остаться.

– Я думала, ты спишь.

– Все равно ты не должна нарушать обещание.