Дженис Престон - Леди-бесприданница [litres]

– Ненавижу! Проклятое место! – закричала Анна. – Мы сейчас же уезжаем отсюда!

Она побежала в сторону замка, а Флора последовала за ней, но решила пройти через часовню, чтобы лишний раз не подниматься по спиральной лестнице, до сих пор напоминавшей о дне, когда она нашла брошь.

В замке было суетно. Слуги бегали взад-вперед, но старались передвигаться тихо, опустив при этом глаза. Лахлан появился будто ниоткуда, лицо его было хмурым, губы поджаты. Он схватил Флору за руку и потащил в кабинет.

– Что случилось? – процедил он сквозь зубы. – Почему Анна твердит, что здесь опасно оставаться?

Флора рассказала ему все.

– Лахлан, Анна не в себе. Я тебе уже говорила.

В следующее мгновение отворилась дверь и на пороге появилась Анна. Она встала, уперев руки в бока, и посмотрела на брата.

– Мой маленький мальчик плачет, он так все глаза выплачет. Если ты не дашь нам карету, Лахлан, мы уйдем пешком, но здесь не останемся.

Лахлан подошел к сестре и несколько раз тряхнул за плечи.

– Ты не можешь уйти, Анна. Мы ведь только нашли друг друга. Ты должна остаться здесь, с нами. Мы ведь одна семья.

– Моя семья – Дейви, а ему опасно здесь находиться.

– Что ты придумала? Лохмор – лучшее место для Дейви. У тебя шок, ты придешь в себя и изменишь мнение.

Анна посмотрела на него с вызовом:

– Это не мой дом. И никогда им не будет.

Он должен как-то заставить ее услышать его.

– Еще рано делать выводы, ты здесь всего несколько недель. – Он проигнорировал осторожную попытку Флоры вмешаться, назвав его имя, и продолжал: – Ты должна прийти в себя. Подожди хотя бы до весны. Возможно, тогда ты будешь смотреть на все иначе.

– Не буду. Ничего не изменится. Я не хочу, чтобы мой ребенок привык здесь жить, потому что потом я все равно его увезу.

Лахлан нахмурился.

– Но куда ты пойдешь? Надеюсь, не вернешься к Хопкинсу?

– Нет, конечно, я же не дура. – Анна стряхнула руки Лахлана, и Флора сжала его ладонь, чтобы он опять не попытался обнять сестру. – Я все здесь ненавижу.

– Тогда скажи, что тебе не нравится, я все изменю. Я готов все сделать, Анна.

Анна вскинула брови.

– Ты меня, похоже, совсем не слушаешь, братец. Ты оглох или поглупел? Я не хочу жить здесь с тобой, я хочу жить в другом месте со своим сыном.

Лахлан посмотрел на Флору:

– Скажи же что-нибудь. Уговори ее, прошу тебя.

Анна нарочито громко рассмеялась.

– Твоя леди будет только рада помахать мне на прощание. Шлюху ведь как ни одень, она шлюхой останется.

Флора отпрянула, будто от удара.

– Как вы можете так говорить? Я никогда…

– Но всегда думала! Каждый раз, когда смотрела на меня!

– Ты ошибаешься, Анна. Флора всегда относилась к тебе с уважением, у тебя нет повода думать, что она желает твоего отъезда.

– Это дело времени, – фыркнула Анна. – Такие, как она, никогда не примут таких, как я. Хотя мне все равно. Мне здесь не нравится, все не нравится, здесь тихо, как в могиле, и погода плохая. Я уже приняла решение.

– Но ты не можешь просто взять и уехать. Дай мне время, я подберу жилье. Может, удастся к началу года…

– Если думаешь, что я буду праздновать здесь Хогманай [2] Хогманай – шотландский праздник последнего дня в году. ( Примеч. ред. ) , у тебя в голове опилки, Лахлан.

– Но ты же не можешь остаться на улице с ребенком.

– Не пытайся отговорить меня, это бесполезно. Я все решила.

Лахлан опять перевел взгляд на Флору, ожидая поддержки, но та стояла молча, чуть приподняв брови и растянув губы в милой улыбке.

– Тогда я пойду с тобой и все устрою. Буду выплачивать тебе содержание.

– Нет, Лахи. У меня еще есть гордость. Если настаиваешь, поедем завтра с нами в Глазго, вместе подыщем жилье. Я приму от тебя некоторую сумму на первое время, но только единожды. – Она развернулась, собираясь выйти, но опять посмотрела через плечо на брата. – Не думай, что я неблагодарная, я ценю, что ты нас спас.

Провожая глазами Анну, Лахлан не мог поверить, что все кончено. Он так надеялся, верил, что им будет лучше здесь, в Лохморе, с ним и Флорой. Сейчас же у него такое ощущение, будто из груди вырвали сердце.

Флора смотрела на него и выражала полнейшее спокойствие.

– Почему ты не помогла мне ее уговорить? Или она права? Ты не хочешь, чтобы они с Дейви жили с нами?

Флора опешила.

– Как ты можешь так говорить, Лахлан? Я была вежлива и добра к твоей сестре. Это Анна не захотела меня принять.

Вместо успокоения ее тихий голос вызвал лишь большее раздражение. Следом за гневом его охватили прежние страхи, от которых он, казалось, избавился навсегда. Если он не хорош для собственной сестры, что же говорить о дочери графа? Все, что он делал, бесполезно. Он никогда не будет достойным…

Флора положила руку ему на плечо.

– Я же пыталась предупредить тебя, говорила, что этим может кончиться, если ты будешь давить на сестру. Лахлан, прости, но тебе придется смириться с решением Анны. Она уже не маленькая девочка, она взрослая женщина и мать и вправе сама распоряжаться своей жизнью. Если она хочет уехать, ты не сможешь ее остановить.

Он вздернул подбородок и окинул жену долгим взглядом:

– Ты права. Только ей принимать решение. А сейчас прошу меня простить. Мне надо работать.

Он знал, что холодный тон причинит ей боль, но не мог в таком состоянии думать о чувствах других.

– Я понимаю, ты расстроен, но вы можете остаться в хороших отношениях, если ты отпустишь Анну.

– Спасибо за совет.

Он повернулся к жене спиной, сгреб несколько первых попавшихся листов со стола и притворился, что поглощен чтением. Лишь после того, как за ней закрылась дверь, он отбросил их и на свинцовых ногах подошел к окну.

Он смотрел ничего не видящими глазами вдаль и очнулся, лишь когда часы пробили шесть.

Лахлан вышел из кабинета и отправился наверх – пора было переодеваться к ужину.

Ужин прошел в полной тишине. Две дорогие Лахлану женщины не произнесли ни слова, а закончив, удалились в гостиную, оставив его наедине с печалью и штофом виски. Через некоторое время он все же решил присоединиться к дамам, однако в гостиной никого не было. Чувствуя себя разбитым и беспомощным, он поднялся к себе, пытаясь понять, почему Анна не стала его слушать.

В спальне он быстро разделся и пошел в комнату Флоры, желая забыться, наслаждаясь ее прекрасным телом.

– Лахлан.

Мягкая улыбка и призывный взгляд наполнили его душу теплом.

Он не хотел ни о чем говорить, хотя вынужден был признать, что ему не в чем упрекнуть жену, она, как и он сам, не желала отъезда Анны. Сейчас он мечтал забыть обо всем. Он обнял ее и отдался чувствам. Однако, когда они оба получили наслаждение, реальность опять навалилась на него вместе с тревожными мыслями и страхами.