Аманда Квик - Сладкая месть [litres]

Эмили на мгновение отвлеклась:

– А что может быть хуже, чем оказаться застреленной разбойником?

– Я думаю, миссис Хикинботем представила вас страдающей от доли худшей, чем смерть, – пояснил Саймон.

Эмили бросила на мужа быстрый укоризненный взгляд:

– Можно сказать, что я уже пережила это прошлой ночью, милорд.

Саймон вдруг удивил ее слабой улыбкой:

– Это было в самом деле настолько плохо, Эмили? Она тяжело вздохнула:

– Да нет вообще-то. Как я сказала Селесте, это была ночь почти трансцендентального блаженства.

– О боже! – пробормотал Саймон.

– Я много размышляла и пришла к выводу: в том, что наш эксперимент не вполне удался, не только ваша вина, милорд. Ведь, в конце концов, вы же признались мне, что никогда прежде не делали ничего подобного.

– Я так сказал?

– Ну да. Все дело в том, что мы оба не слишком опытны в создании трансцендентальных союзов и все такое прочее. Трудности на ранних стадиях неизбежны. – Она взглянула на него с надеждой. – Вы не согласны со мной, милорд?

– Очень великодушно с вашей стороны не винить меня полностью в неудавшейся попытке перенести вас к умозрительным высотам, дорогая моя!

Эмили нахмурилась, уловив в его словах сарказм.

– Не берусь судить о физической части нашего союза, но все остальное… Вы вели себя дурно, и я оставила вам записку со строками из моего стихотворения о разбитых вазах, поскольку сочла это вполне уместным.

– Уместным? Вы попали в ситуацию, которая могла закончиться бог знает как! Мы находимся за многие мили от дома в дождливую, чрезвычайно противную ночь и вынуждены провести ее в жалкой гостинице с отвратительной пищей и мерзкими кроватями. И все потому, что вы изволили дуться. Мадам, разрешите заметить, что я нахожу сентиментальные сравнения разбитых сердец и расколотых ваз совершенно неподходящими.

– Но мое сердце действительно разбито, – с чувством произнесла Эмили. – Вы сокрушили его сегодня утром, заявив, что наша последняя ночь ничего не значила для вас.

– Я этого не говорил, Эмили.

– Нет, говорили. Вы сказали, что я приняла за незамутненный союз двух родственных душ обыкновенную похоть. – Обида снова закипела в ней. – И более того, вы столь ужасно обошлись со мной лишь потому, что я вышла в сад попрощаться с отцом. Я согласна, у него есть определенные недостатки, но он мой отец, и вы не имеете права запрещать мне видеться с ним или с братьями.

– Я не запрещал вам видеться с ним, Эмили. Я просто сказал, что вы будете встречаться с ними только в моем присутствии.

– Я не позволю вам ограничивать меня столь бесцеремонным образом!

– Вы моя жена, – напомнил ей Саймон угрожающе тихим голосом. – Я имею все права ограничивать вас так, как сочту нужным. Меры, предпринятые мной, – для вашего же блага.

– Чепуха! – вспыхнула Эмили. – Они предприняты для того, чтобы не дать мне дальше вести финансовые дела моего отца. Еще один пункт в плане мщения графа Траэрна.

– Ваш отец годами пользовался вашими деловыми талантами.

– Ну и что? Вы женились на мне, имея в виду тех же самые таланты. Вы тоже намеревались лишь воспользоваться мной.

– Это вы убедили меня жениться на вас, – возразил Саймон сквозь стиснутые зубы. – Или вы успели забыть, как договаривались со мной у ручья? Вы получили то, на что нацелились, Эмили. Вы теперь моя жена и обязаны выполнять условия нашего соглашения.

Судорожно стиснув пальцы, Эмили с отчаянным вызовом взглянула на мужа:

– Я не поняла тогда, что вы намерены полностью оторвать меня от семьи.

– Я пресекаю только финансовые отношения.

– Но во время помолвки вы дали понять моему отцу, что не собираетесь отказывать ему от дома, – напомнила она.

Саймон холодно улыбнулся:

– Да, я немного помахал перед ним этой приманкой. И это, как видите, все очень упростило.

– Вы слишком далеко зашли в своем мщении, милорд.

– Вы, моя радость, ничего не знаете о мщении.

– А вы знаете?

– О да, – тихо ответил Саймон. – Двадцать три года я вынашивал планы. А сейчас с меня довольно разговоров на эту тему. Мои понятия о мщении больше не должны вас беспокоить. Вы моя жена и потому будете вести себя, как подобает графине Блэйд. Я понятно выразился, Эмили?

У нее упало сердце.

– А если я больше не желаю быть вашей женой?

– Очень жаль, но менять решение слишком поздно. Вы подчинились своим идеалистическим порывам и необузданным чувствам, и теперь пришло время платить по счетам.

– Но, Саймон, мы будем несчастны, если не остановимся… Вы не можете не понимать этого.

– Глупости, – холодно произнес он. – Не вижу причин для сожалений. Я хорошо все взвесил, иначе не женился бы на вас. Вы будете для меня вполне подходящей супругой, если только захотите этого по-настоящему. В любом случае обратной дороги нет. О признании брака недействительным не может быть и речи, а развода я не допущу. Я знаю, как вы дорожите своим скандальным прошлым, но развод – это уже слишком… даже для вас. И конечно же, я должен помнить о своем титуле.

– Согласна. – Эмили разглядывала стиснутые на коленях руки, с удивлением понимая, что испытывает странное облегчение… Разумеется, о разводе не может быть и речи. Она привязана к Саймону на всю оставшуюся жизнь.

На всю оставшуюся жизнь… Эмили даже повеселела. За это время многое может измениться, подумала она, в том числе и отношение человека к своей собственной жене. Оптимизм снова вернулся к ней.

Взгляд Саймона сделался еще строже.

– А теперь слушайте внимательно, Эмили, потому что я не желаю больше пускаться в погоню за сбежавшей супругой. Больше никаких путешествий неизвестно куда. Больше никаких слезливых стихотворений у горничной. Я готов предоставить вам значительную свободу, но и вы примете несколько условий, на которых я настаиваю. Самое главное из них: вы не будете встречаться без моего присутствия ни с кем из вашей семьи. Я понятно выразился?

Эмили смотрела на него сквозь опущенные ресницы.

– Да, милорд. Все это звучит, как приговор. Совсем не так я представляла себе наш брак.

Губы Саймона слегка изогнулись.

– Попробуйте придать своим мыслям иное направление. Вы создание страстное. И теперь сможете дать выход необузданному темпераменту. Сосредоточьтесь на этой стороне жизни, и все встанет на свои места.

Это было уже слишком. От его снисходительного совета Эмили пришла в ярость:

– Когда-то Прендергаст предлагал мне то же самое. Я отказала ему… впрочем, как и сейчас. У меня хватит терпения сдержать свои страстные чувства до того времени, когда их можно будет позволить себе с кем-то другим, кто действительно способен на благородную духовную связь высшего порядка.

Куда только делось самообладание графа! Взгляд дракона сделался вдруг резким и жгучим.