Аманда Квик - Сладкая месть [litres]

Саймон стоял, расставив ноги и глядя на жену так, словно она вдруг превратилась в чудище.

– Вы спятили.

– Если вам от этого легче, я тоже очутилась в очень похожих обстоятельствах.

– И каким же образом?

– Семья оказалась без средств к существованию, когда мне было семнадцать. Но к тому времени отец обнаружил у меня способности к экономике и финансам и пришел в восторг. Ясно, что во мне увидели спасение семьи. И я изучала капиталовложения и принимала решения. Я даже находила в этом некоторое удовольствие. Но ни на мгновение я не забывала: мой талант проявился лишь потому, что отец семейства – безответственный мот. Я до сих пор помню, как плакала из-за него мама. – Тыльной стороной ладони Эмили смахнула слезу с ресниц.

– Пожалуйста, не хнычьте, Эмили.

Она вытерла глаза платочком, обнаруженным ею в кармане просторного халата.

– Знаете, мама частенько плакала. Но почти никогда в присутствии отца. Понимаете, она его любила, несмотря на его недопустимое легкомыслие, считала бесполезным бранить его за слишком крупную игру. Это у него в крови, повторяла она.

– Эмили, вы устали. Отправляйтесь-ка спать.

– Ах, да будет вам проявлять эту вашу дурацкую снисходительность, милорд. – Эмили проглотила последние слезы и спрятала платочек обратно в карман. – Когда мама и братья поняли, что я способна удерживать семью на плаву, они внушили мне: это мой долг. Я никогда не забуду, как на смертном одре мать взяла меня за руку и потребовала обещания заботиться об отце и братьях. Без меня, мол, они все скоро окажутся на мели, а бедный папа не выживет, если у него нет кучи денег.

– Я не желаю больше выслушивать эту чепуху.

– Это не чепуха. Это реальность. Та реальность, с которой, по вашим словам, я никогда не сталкивалась. Так могу вас заверить, милорд, что только с ней я всю жизнь и сталкивалась. И мне она не нравится, черт подери! Однако она никуда не денется, и я буду по-прежнему противостоять ей, когда потребуется.

– Включая и реальность нашего брака? – протянул он с угрозой в голосе.

– Наш брак – совсем другое. Это чистый и благородный союз душ, даже если вы пока этого не понимаете.

– Нет, Эмили, он не чист и не благороден. Он чертовски реален. Так же реален, как расточительность вашего отца и моя мстительность. Пора, наверное, мне заставить вас признать сей печальный факт.

Она съежилась от странного тона его последних слов.

– О чем вы говорите, милорд?

– О том, что надо преподнести вам правду о реальных причинах моей женитьбы на вас. Я не герой, Эмили.

– Нет, милорд, вы герой. Просто вы отказываетесь видеть себя таковым. Может, боитесь показаться слабым себе самому или остальным?

– Господи, миледи, вы просто невозможны. Я не знаю вам равной в умении сочинять подобные фантазии, – процедил сквозь зубы Саймон. – Вам и вправду надо преподать урок. – Блэйд выдержал паузу, и, когда заговорил вновь, его голос стал еще более низким и хриплым: – Идите сюда, Эмили.

Она не шевельнулась. Чувства ее были в полном смятении.

– Идите же ко мне, любезная. Я не намерен сегодня потакать вашим надуманным идеалам.

Очень медленно она повернулась к нему, почувствовав вдруг глубокую усталость:

– Чего вы хотите от меня, милорд?

Его жесткий рот изогнулся в холодной насмешливой улыбке.

– А как вы думаете? Я же назвал вам причины, по которым женился на вас.

– Да, милорд. Вам, кажется, показалась забавной идея такого брака. И она соответствовала вашим представлениям о мести.

– Была и еще одна причина, если припомните. Хотя вы еще неопытны в будуарных забавах, учитесь на удивление быстро. И даже выказываете воодушевление, моя дорогая. Не угодно ли вам сейчас продемонстрировать хотя бы некоторую толику этого воодушевления? Идите сюда и выполните свой супружеский долг.

Холодность, с какой он произнес это, вызвала в ней тревогу. В лице Саймона не читалось ни теплоты, ни страсти. Одна только с трудом сдерживаемая ярость…

– Виной всему ваше вынужденное участие в судьбе Чарлза, – прошептала Эмили. – Я не думала, что это так вас расстроит, милорд. Основанием для такого гнева может быть лишь одно – вы считаете, что выказали слабость, уступив мне… Саймон, пожалуйста, умоляю вас, не воспринимайте это так!

– Как ни льстят моему самолюбию ваши мольбы, миледи, поверьте, сейчас они меня не трогают. Я хочу вас в постели.

Саймон сбросил халат и прошел к массивной кровати с четырьмя резными столбиками. Он был полностью обнажен, и свет свечи мерцал на его коже, подчеркивая мягкую выпуклость мускулов спины, плоский твердый живот, жесткие ягодицы. В полумраке угадывался его восставший посох, вдруг дрогнувший под робким обеспокоенным взглядом Эмили.

Она покрепче стиснула рукой халат на груди и отвернулась.

– Видите, как вы на меня действуете? – спросил Саймон, направляясь к постели. – Вы должны быть довольны, мадам. Ведь это тоже своего рода власть – обладать способностью мгновенно заставлять мужчину реагировать на ваши чары, не правда ли?

– Не все считают власть самым главным в жизни, милорд.

– Ошибаетесь, Эмили. Так же, как и во многом другом… Идите сюда.

Эмили поколебалась, но все же, подчинилась. Она медленно приблизилась к кровати и вдруг поняла: сегодня, в этот вечер, она имеет дело с раненым драконом. Пусть раны старые, но они открылись снова. Даже человека с таким благородством и силой характера, как у Саймона, боль может заставить броситься на любую оказавшуюся в пределах досягаемости.

Но она также поняла и то, что сейчас, как никогда, ее дракон нуждается в ласке и любви. Она нужна ему. И хотя он может опалить ее огнем, но зла не причинит.

Саймон никогда не причинит ей зла. Она вспомнила его обещание, данное ей в брачную ночь: «Что бы ни случилось, помни, я всегда буду заботиться о тебе».

Эмили остановилась у кровати и позволила халату соскользнуть на пол. Она видела, как взгляд Саймона устремился на очертания ее бедер, вырисовывавшихся сквозь тонкую ткань сорочки. Этот горячий взор медленно, целенаправленно прошелся вверх – туда, где ее соски выступали под легкой материей.

Эмили чувствовала себя выставленной напоказ. Она привыкла видеть на лице Саймона сдержанную страсть, а не это откровенное поддразнивающее выражение. Она юркнула в постель и натянула одеяло до самого подбородка. С беспокойством ждала она его прикосновения и почему-то верила: как только он дотронется до нее, неловкость улетучится.

Саймон заложил руки за голову и разглядывал ее с насмешливым удивлением:

– Ну так что, мадам? Как вы собираетесь одаривать меня пылкостью чувств из-под горы одеял?

Эмили заморгала:

– Вы хотите, чтобы я… что-то сделала?

– Я намереваюсь проверить преподанные вам уроки страсти.