T. Malory - Над бурей поднятый маяк [СИ]

Но он вернулся, и Кит вернулся из своего короткого путешествия — за грань между бытием и небытием — и, вернувшись, продолжил изливаться с лихорадочной, болезненной настойчивостью, обнажаясь до розовой кости, срывая мясо, оставляя лишь самую суть — кровоточащую душу. И каждое из его слов могло нанести непоправимый вред, а могло — врачевать неизлечимые раны.

Уилл слушал, вслушивался, прислушивался — и молчал. Молчал вовсе не так как раньше, застыв в своем осуждении обособленно, каменно. За него говорили его губы, его глаза, его ладони, вновь заскользившие по телу Кита, вновь обнимавшие его так, что не оставалось между их телами преграды большей, чем его льняная сорочка.

И Уилл потянул ее с себя — даже тонкое полотно не могло, не должно было быть им преградой.

Горячее тело прижалось к такому же горячему, трепещущему, Уилл вдохнул, забыв выдохнуть:

— Говорили, — сказал он просто, когда Кит иссяк, выплеснувшись до последней капли, и затих. — Да, говорили, но я им не верил. Я, знаешь ли, верю только тому, что вижу своими глазами и могу осязать. В этом смысле я, когда-то добрый католик, наверное, даже больший атеист, чем ты, Кит.

Он увидел, что Кит хочет возразить — и вновь прижал к его губам ладонь: я выслушал тебя, и ты слушай, не перебивай.

— Но и глаза и уши обманывают нас. Ты показал мне Аллена, потому что был уязвлен, и теперь, когда ты рассказал мне об этом, я понял, что ревновать не к чему. Что ты действительно мой. Но так же и я — твой, твой навсегда, со всеми своими стихами, своей жизнью, своим имуществом и своими потрохами. И я ничего не хотел показывать, и даже в страшном сне не помыслил бы променять тебя на какую-нибудь юбку, но видишь, Слай и Кемп говорят обратное. Они говорят так, потому, что хотят увидеть меня таким. Мы оба жертвы людской молвы, которая судит лишь по тому, что ей кажется или хочется. Про меня говорят, что я юбочник, про тебя, что ты — лжец. Но я не встречал человека правдивей, чем ты, Кит. И я хочу, чтоб ты знал, что никого и никогда я не любил больше, чем тебя. Что никакая самая привлекательная, самая милая девица не заменит мне тебя, Кит. Потому что она — не ты. А тебя я искал всю свою жизнь. И нашел. И едва не потерял. И я буду с тобой до самой своей смерти. И — дольше, если позволишь.

Он прижимался к Киту все так же, и заглядывал ему в лицо, и целовал скулы, губы, крылья носа, трепещущие ресницы.

Усталость брала свое, наливая свинцовой тяжестью члены.

Если бы они сейчас были на Хог-лейн, думал Уилл прежде, чем уснуть, они бы уснули.