Оливия Дрейк - Красавица и чудовище [litres]

Если он и мог испытывать к ней какие-то чувства, то это была только страсть.

Белла ощутила дрожь глубоко внутри. Как же ей хотелось удовлетворить свой собственный голод по нему! Но она больше не должна идти на поводу своих желаний, особенно сейчас, когда ее брат и сестра совсем рядом.

Из глубины дома, прихрамывая, вышел Пинкертон, миссис Уитеридж семенила рядом с ним. Когда Майлз представил им Лейлу, Белла заметила любопытство в их глазах. Как, должно быть, они удивились, узнав, что хозяин обращается с сестрой и братом своей служащей как с почетными гостями.

Сайрусу предложили занять ту же спальню, что и в прошлую ночь, а Лейлу пообещали устроить в спальне по соседству с комнатой Беллы. Скоро экономка повела близнецов к парадной лестнице, а Пинкертон направился в холл для слуг, чтобы дать прислуге соответствующие распоряжения.

Белла хотела было последовать за ним, но Майлз остановил ее, коротко прикоснувшись к ее руке.

– Если вы не возражаете, – произнес он вполголоса, – я бы хотел запереть бумаги вашего отца в кладовой возле моего кабинета. Даю вам слово, что не прикоснусь к ним без вашего позволения.

Почему он решил держать папины бумаги взаперти?

Пораженная внезапной тревогой, Белла внимательно посмотрела на спокойное лицо герцога. И подумала о пропавших письмах и призрачной фигуре, которую видела не только она, но и Нэн. Майлзу об этом непрошеном госте известно не было. И все-таки он тоже, возможно, был изумлен странным проникновением в ее коттедж. Возможно ли, что между этими происшествиями была связь?

Белле нужно было остаться одной, чтобы обдумать все это.

– Я бы хотела проверить сундуки, чтобы выяснить, не пропало ли чего, – сказала она. – Думаю, это надо сделать в ближайшие день-два. Но вы запретили мне заходить в ваш кабинет.

Один уголок его рта приподнялся в привлекательной полуулыбке, при виде которой колени Беллы превратились в размягченное масло.

– В таком случае начнет действие новое правило, – пробормотал он хриплым шепотом, предназначенным только для ее ушей. – Вы можете входить в любую комнату в западном крыле в любое время… дня и ночи.

Внезапно между ними вспыхнула искра, воздух раскалился. Белла ощутила тепло всем телом, вплоть до пальцев ног. Неужели он предлагал ей пробираться в его спальню в ночной темноте?

Перспектива показалась ей очень соблазнительной – и полной сумасбродства. У Беллы был долг перед братом и сестрой, работа, которую нужно было завершить, и карта, которую надо было найти. И все же когда его взгляд устремился к ее рту, Белла ощутила желание обнять его и соединиться с ним губами в страстном поцелуе, несмотря на то что в просторном холле на посту стоял лакей.

Белла импульсивно потянулась рукой к руке Майлза. Тот сразу же переплел свои пальцы с ее пальцами, его хватка была уверенной и сильной. Его темные глаза пристально смотрели на нее. Буря эмоций охватила Беллу – мощная волна страсти, благодарности, привязанности со скрытыми глубинами, которые она не осмеливалась изучать.

Была ли это любовь? Разумеется, она не могла быть столь неразумной, чтобы отдать свое сердце всемогущему герцогу Эйлуину.

Казалось, безопаснее всего сосредоточиться на благодарностях.

– У меня так и не было шанса поблагодарить тебя, Майлз. За корзину с фруктами… за то, что позволил мне остаться здесь… за то, что привез всех нас в свой дом… Ты был очень добр!

Не позволив себе начать умолять его о любви, Белла вырвала у него свою руку и побежала вверх по лестнице.

На следующее утро Белла повела брата и сестру на экскурсию по Эйлуин-Хаусу. Они спускались и поднимались по бесчисленным лестницам, заглядывали в комнаты, забитые статуями, и в другие помещения, которыми никто не пользовался, а мебель там была задрапирована чехлами от пыли. Она нарисовала для Сайруса и для Лейлы по карте дома – на случай, если они вдруг заблудятся. Близнецы вели себя наилучшим образом, потому что предупреждение герцога, сделанное им накануне вечером, произвело на них сильное впечатление.

У «герцогского» взгляда были и хорошие стороны.

В полдень они отважились спуститься в кухню, где получили удовольствие от простой еды – пастушьего пирога, – сидя за длинным столом посреди кухонной суеты: прислуга готовила обед для хозяина. Белле было интересно, станет ли Майлз есть один в своем кабинете, где они совсем недавно разделили холодный ужин, улыбались и разговаривали, а потом – уже в ее комнате – занялись любовью.

Охваченная томительной тоской, Белла напомнила себе, что лучше всего забыть об этой запретной близости. И еще лучше не попадаться на пути герцога и не забредать в бальный зал, где он часто работал. Лучше вообще о нем не думать.

После обеда она намеревалась устроить брата и сестру в огромной библиотеке. Близнецы были страстными книголюбами, так что она могла позволить им заниматься там уроками, а потом развлекать себя огромным количеством книг, выставленных на полках. Но сначала она отвела их в Голубую гостиную, чтобы они увидели, как она разбирает и складывает сломанные артефакты.

Сайрус проявил огромный интерес к ее работе. Он задавал множество умных вопросов, и на некоторые из них Белла не могла ответить, а потом помогал сестре выкладывать скарабеев на стол, задрапированный белым шелком, который привез ей Майлз.

Лейла подошла к куче в углу, которую Белла еще не успела рассортировать, и взяла в руки один из предметов. Это была плоская вещица из помятой бронзы с затейливо украшенной ручкой.

– Думаешь, это зеркало? – спросила Лейла, показав предмет сестре.

– Не знаю, – удивленно ответила Белла. – Может быть.

– Может, мне удастся стереть с него налет, и тогда мы увидим, появятся ли в нем наши отражения. – Схватив тряпку, Лейла принялась усердно оттирать бронзовую поверхность.

Белла улыбнулась. В интересе брата и сестры она видела влияние папы, передавшего им любовь к ушедшим эпохам. Как часто вечерами они собирались вокруг очага в их каменной хижине, чтобы рассмотреть предметы, которые он выкопал днем, или обсудить, как люди жили в Древнем мире. К ее горлу подступил комок. Как же сильно она тосковала по отцу…

Звук шагов вернул ее в настоящее. Белла оглянулась в то мгновение, когда Хелен и Оскар Грейсон неторопливо вошли в комнату.

Отогнав ностальгию, Белла приготовилась отвечать на их ехидные замечания. Она чувствовала непередаваемое отвращение к супругам после отвратительного случая, когда Хелен отдавила ей ногу.

Парочка держалась так, будто они пришли на модную вечеринку: светловолосая Хелен буквально сияла в платье цвета морской волны с отделкой цвета морской пены, а Оскар являл собою типичного джентльмена в бордовом сюртуке, серых брюках в тонкую полоску и розовом жилете. Пышные бакенбарды были аккуратно подстрижены под искусно уложенной копной темных курчавых волос.