Лара Темпл - Роковой поцелуй

В дверь робко постучали; из-за нее послышался еще более робкий голос:

– Милорд, леди Фелпс сообщает, что пришла карета и им с мисс Силвердейл пора ехать.

Лукас поспешил к двери, а Оливия опустила руку – она уже не могла его удерживать. Как бы там ни было, он прав. Ей очень хотелось продлить недавнее волшебство. Разговор о письме, каким бы важным он ни был, пересилит воспоминания об удовольствии, которое он ей показал, и память о его заботе.

– Таббс, она готова. Проводите ее вниз. – Он повернулся к Оливии и потянул ее к двери. – Обещаю, вечером я приеду. Постарайся до тех пор не попадать в неприятности.

Он слегка подтолкнул ее в коридор и закрыл за ней дверь.

– Добрый вечер, мисс Силвердейл.

– Добрый вечер, лорд Синклер. Как мило, что вы приехали, – ответила Оливия, когда Поттл закрыл дверь, оставив их одних в гостиной.

Он нарочно сел напротив так, чтобы между ними был стол. Он приехал на Брук-стрит, полный решимости не вспоминать о том, что произошло в его кабинете несколько часов назад. Поэтому он намеренно сохранял между ними дистанцию. Не хотелось, чтобы его и без того хрупкое самообладание потерпело еще одно сокрушительное поражение. Он вовсе не был уверен в том, что ему удастся сохранить спокойствие. Он отчетливо помнил, какое доставил ей наслаждение, и ему не терпелось снова повести ее туда, пусть даже ценой собственных страданий.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – сдавленным голосом спросил он.

– Да. – Оливия говорила хрипло, и он наконец заметил, что ей так же неловко, как и ему.

– Ты нервничаешь? – Его посетила внезапная мысль. – Не сделал ли я тебе больно?

– Что? Нет, разумеется, нет! Просто я нервничаю, но не из-за… в общем, не из-за того, что случилось. Тебе не интересно узнать, что рассказала мне миссис Элдрич?

– Я все время откладываю неизбежное. Во всяком случае, прежде чем начнешь, прошу тебя, сядь – если не ради себя самой, то хотя бы ради меня. Мне совершенно необходимо сидеть, но не могу же я сесть, если ты стоишь! Моей матушке все же удалось внушить нам некоторые правила хорошего тона, хотя сегодня их, увы, катастрофически не хватает.

Она села, и Лукас усмехнулся.

– Ты впервые поступила так, как я просил, и не спорила со мной. Мне следует насторожиться?

Оливия покачала головой.

– Помнишь, перед тем как мы ушли от миссис Элдрич, она обмолвилась, что Генри помогал ей разобрать бумаги ее покойного мужа? Так вот, после нашего ухода она вспомнила, что Генри очень разволновался, прочитав переписку между ее мужем и одним общим знакомым, который служил в судоходной компании «Бакстед Мэллори Шиппинг» одновременно с твоим отцом. Она просмотрела письма и в конце концов нашла нужное… И сразу же сообщила мне.

Она развернула письмо от Джаспера Арчера и протянула Лукасу. Тот не двинулся с места.

– Что там? Можешь пересказать?

– Я прочту только самое важное.

«Я снова и снова задаюсь вопросом, что бы случилось, если бы старый лорд Бакстед в тот день не вмешался в наши дела. Если бы мы сказали правду – что Джордж Бакстед ревновал напрасно, а со стороны Ады Мэллори не было ничего, кроме детской глупости. Вот что послужило причиной дуэли! А бедняга Говард Синклер интересовался ею не больше, чем любой другой женщиной, которая вздыхала по нему. Он их даже не замечал, тем более не поощрял! Вот почему злобная клевета, которую распространял лорд Бакстед после дуэли, столь же пуста, как пуста моя душа после…»

Она подняла голову, пытаясь оценить его реакцию, но он ничего не говорил, и она продолжала:

«Иногда я удивлялся наивности Синклера… странное качество для представителя его семьи. Какие-то проблемы он не замечал, из-за других загорался, как сухой порох. Не понимаю, почему обвинения Джорджа Бакстеда в трусости настолько ослепили его, что все наши призывы к разуму оказались тщетными… Тем более отвратительно, что лорд Бакстед распустил слух, будто это Говард выстрелил еще до того, как подбросили платок! А ведь нам известно, что так поступил он сам… правда, не по злобе, а из-за неуклюжести и страха.

Только теперь, когда я услышал о смерти леди Синклер, я представил, какое действие слухи оказали на его семью…»

Лукас смотрел, как она аккуратно опустила письмо на стол – словно мать, которая укладывает в колыбель спящего младенца.

– Лукас, что ты теперь будешь делать? – спросила она, и ее вопрос вернул его к действительности.

– А что я могу? Сейчас уже слишком поздно что-либо предпринимать. Сам лорд Бакстед умер два года назад, а нынешний лорд Бакстед – шестнадцатилетний мальчик. Или ты хочешь, чтобы я и ему сломал жизнь?

– Нет, но, по крайней мере, ты все расскажешь брату и сестре! Они имеют право знать.

Он встал и подошел к окну. На улицах лежал снег, отчего даже серый Лондон заметно похорошел. Он пытался понять, что чувствует после того, как она прочла письмо, но ничего не получалось. Он хотел только одного: чтобы Оливия подошла к нему. Он не желал думать о прошлом, о ее поисках и даже о том, чем они занимались раньше у него в кабинете. Он по-прежнему понятия не имел, нужен ли ей. Лукас попытался отогнать страх. В одном Оливия права: Чез и Сэм имеют право знать о последних днях отца.

– Да, я им расскажу. С Сэм мне нужно поговорить самому. Значит, мне придется поехать в Оксфордшир.

– Разумеется.

– Постараюсь вернуться как можно скорее, и мы приступим к необходимым формальностям. Пока можешь попросить своего поверенного подготовить все необходимые документы, чтобы оградить твои интересы. Во всяком случае, в твои дела я вмешиваться не стану. Кроме того, нам придется обсудить и мою… деятельность.

– С твоим дядей?

– Да. Я не собираюсь и дальше жить как прежде, хотя иногда мне все же придется ему помогать. Даже ты можешь нам пригодиться.

Его улыбка показалась Оливии вымученной, но она улыбнулась в ответ, и ее глаза загорелись. Он познакомит ее с Освальдом и посмотрит, что скажет дядя. Возможно, ничего такого, что недопустимо повторять в приличном обществе – по крайней мере, вначале. Лукас поспешил сменить тему.

– Ты сможешь не угодить в неприятности, пока меня не будет?

Наконец она подошла к нему и ущипнула его за рукав.

– А ты? Ты будешь осторожен? Погода сейчас не самая лучшая для путешествий.

Он взял ее ладонь и сжал между двумя своими, дожидаясь, пока в легкие снова поступит воздух и он сможет дышать. При мысли о том, что скоро он получит право без опаски прикасаться к ней, его наполнила нежность, о которой он раньше и не подозревал. Скоро вся его жизнь изменится…

– Я привык путешествовать и в худших условиях, – сказал он вслух, чувствуя себя дураком. – Меня куда больше заботит, что придется на несколько дней оставить тебя в Лондоне. Может, мне повременить, пока сплетни не утихнут?