Лара Темпл - Роковой поцелуй

– Лукас! Что случилось? – спросила она.

– Ничего, – с трудом ответил он. – Я не могу остаться.

– Лукас…

– Поговорим позже.

Леди Фелпс и Джем прошли мимо, когда он направился к входной двери, но Оливия схватила его за плечо.

– Лукас! Я же вижу: что-то случилось! Что? Расскажи!

– С твоими поисками это никак не связано, если это тебя заботит.

– Нет, меня заботит другое. Что-нибудь случилось? С твоим братом или сестрой?

– Нет. Мы с тобой поговорим позже.

Она встала между ним и дверью.

– Ты сердишься на меня.

– Не сержусь.

Она схватила его за лацканы пальто; если бы миссис Таббс видела, как она их смяла, у нее наверняка участилось бы сердцебиение. Оливия пытливо заглянула ему в глаза.

– Не понимаю. Что я сделала?

Он пытался отцепить ее руки от своего пальто. Ему так хотелось прижать ее к двери и зацеловать до потери сознания!

– Ничего. Ты не сделала ничего, кроме того, что была честной, как всегда. Думаю, честность переоценивают. И все же быть честным лучше, чем иметь все те качества, которые ты приписала мне в своем очаровательном перечне.

Он попытался убрать ее с дороги, но она не сходила с места. Потом она взглянула на стол, и глаза у нее стали огромными: она поняла. Она так внезапно и так густо покраснела, что он почувствовал, как внутри ее вскипает кровь.

– Мой список… – Она не спрашивала. – Ты прочел мой список?

– Я не читал. Он лежал на столе. Что-то попалось на глаза. Если непременно нужно меня унижать, предпочитаю, чтобы ты делала это напрямую, а не разбрасывала свои записки там, где их могут увидеть все.

– Я не… Это не… Ты не должен был это видеть…

– Да, я так и понял. Оливия, сейчас мне в самом деле не хочется разговаривать с тобой. И потом, тебе наверняка хватит ума не пытаться усмирить такого властного эгоиста, как я.

Она покачала головой с немного ошеломленным видом.

– Ты наверняка не прочел все до конца!

– Избавь меня хотя бы от этого недостатка. Как только я сообразил, что ты меня препарировала, я перевернул листки… Я и сам прекрасно знаю свои недостатки; мне не нужно, чтобы кто-то другой их перечислял. Оливия, познакомившись с тобой, я уже привык к тому, что меня постоянно втаптывают в грязь, но у всего есть пределы.

Она прижала ладони к щекам. Вид у нее был потрясенный и испуганный, как у ребенка, застигнутого на месте преступления. Он развернулся и зашагал к черному ходу, но она схватила его за руку.

– Лукас, прошу тебя! Я начала составлять свой… список в первый день, когда ты сюда пришел. Тогда я еще не знала тебя! Но ты не прочел всего… – Она раскраснелась и выглядела несчастной, отчего ему стало только хуже.

Видимо, она составила длинный список оскорблений, раз чувствует себя такой виноватой. Неужели она в самом деле так плохо думает о нем?

– И там вовсе не одни лишь недостатки, – тихо и приглушенно продолжала Оливия.

– Спасибо и на том. Наверное, ты не преминула отметить, что я могу быть полезен и способен выполнять кое-какие поручения.

– Лукас…

– Наверное, мне стоит извиниться за то, что я навязал тебе свою высокомерную, самовлюбленную и упрямую натуру, но, если ты считаешь меня таким неприятным, достаточно одного твоего слова, и я уеду. Или, может, ты боишься, что я пропаду без твоего руководства?

– Лукас, послушай меня!

– Ну уж нет. С меня хватит.

– Лукас, я люблю тебя…

Она шагнула вперед, умоляюще глядя на него и протянув руку, и при виде такой откровенной манипуляции в нем вскипели такие гнев и боль, что он начал действовать до того, как подумал. Он взял ее за руку, обхватив второй рукой ее затылок, и притиснул ее к себе.

Первое прикосновение к ее губам причинило ему боль; ему показалось, будто в его плоть врезается льдышка. Как в то время, когда его столкнули за борт в Балтийском море.

Она прижалась к нему всем телом, как будто чувствовала, что он погружается в холод, и пыталась оживить его. Иногда замерзших солдат отогревали теплом человеческого тела… Он невольно льнул к этому теплу. К ее страсти. Что бы она о нем ни думала, свою страсть она отрицать не может.

Он почувствовал, как что-то внутри разбилось. Он как будто наблюдал, как сплошной ледяной покров Балтики прорезают трещины. Тонкая белая линия, изгибаясь под разными углами, расползается, и наверх просачивается темная вода. Он едва не произнес это вслух, прежде чем остановился.

«Я доверял тебе… У меня появилась надежда…»

– Оливия, убирайся к дьяволу.

Он развернулся и ушел.

– Достопочтенный Чарльз Синклер, – объявил Поттл и посторонился, пропуская Чеза.

Как в тот раз в Опере, Оливия не могла не отметить, как он похож на Лукаса; они казались близнецами, а не просто братьями, несмотря на разный цвет глаз и волос. Была знакома холодность взгляда Чеза; а может, она просто привыкла к выражению лица Лукаса и умела разглядеть за каменным фасадом работу сложного механизма.

– Мистер Синклер, благодарю за то, что пришли.

– Не смог устоять. Поразительно, что вы заставили Джема меня разыскать; клан Таббсов обычно хранит верность Синклерам.

– Когда нужно, я умею быть убедительной. Где Лукас? Джем говорит, что он уехал из Лондона.

– Мисс Силвердейл, мой брат сам себе хозяин. С чего вы взяли, что я знаю, где он?

– Мистер Синклер, я буду крайне удивлена, если вы этого не знаете.

– Даже если знаю, почему вы решили, что я вам скажу?

– Потому что, как бы сейчас Лукас меня ни ненавидел, он еще считает себя моим женихом и вряд ли одобрит мое поведение, если я наделаю глупостей у него за спиной. Если он узнает, что вы были в курсе моих планов, но никак мне не помешали, он разозлится на вас.

– Знаете, перед тем, как бросаться в наступление, обычно принято долго вежливо просить… Какие именно действия вы сейчас обдумываете?

– Пока не знаю, но уверяю вас, их наверняка сочтут глупыми. Выбирайте сами.

– А, понятно. Мы с вами ведем переговоры.

– Вот именно.

– Каковы ваши условия?

– Вы скажете мне, где Лукас.

– Вы явно не понимаете сути. Позвольте, я объясню. Переговоры основаны на взаимных уступках. Ваша цель мне уже известна, но за интересующие вас сведения вы должны предложить мне нечто, помимо неясных угроз.

– Если скажете, где Лукас, можете просить меня о чем угодно.

Чез вздохнул.

– Мисс Силвердейл, вы лишаете процесс всякого удовольствия. Что ж, хорошо. Взаимные уступки. Объясните, почему вы хотите разыскать моего брата, а я подумаю над ответом.

– Я люблю его, сделала ему больно и должна поговорить с ним! – слишком громко выпалила она. В последовавшем молчании она слышала, как кровь стучит у нее в ушах.

Когда Чарльз взял ее за руку и повел к дивану, она поняла, что вся дрожит.