Лара Темпл - Роковой поцелуй

– Мы с ним договорились.

– Понятно. Что же мой брат получил взамен?

– Ничего, кроме правды. Он тоже тебя любит.

Синклер прислонил голову к стене и несколько раз глубоко вздохнул. В самом деле, ему нужно выработать более мужской способ справляться с волнами сентиментальной радости, которые накатывали на него всякий раз, как она говорила, что любит его. Она дотронулась губами до его горла и прошептала:

– Я люблю тебя, Лукас! Мне придется напоминать тебе об этом каждый день, пока ты мне не поверишь. Возможно, скоро ты взмолишься, чтобы я прекратила…

Он прижал ее теснее и запрокинул ей голову, чтобы сделать что-нибудь с ее губительными и восхитительными губами.

– Ни за что! Я буду ловить тебя на слове, моя невозможная, безжалостная, обожаемая любимая! Каждый день.

Венеция

Лукас поднимался по лестнице в Палаццо Монтиллио. На нижних этажах его кузены готовились к открытию казино, которым они управляли. Каждый вечер сюда съезжалась элита венецианского и европейского общества. Но верхние этажи дворца оставались тихими и пустыми.

Он дошел до большой спальни в конце коридора и вздохнул. Здесь слишком пусто. Он поднялся еще на один пролет. Здесь помещались кладовые. В конце коридора он увидел деревянную лестницу, которая вела на крышу. Как только он вышел, сразу увидел ее – она стояла, опершись о каменную балюстраду, и смотрела на устье Гранд-канала, площадь Сан-Марко и Кампанилью. Он улыбнулся, заметив, как солнце играет в ее кудрях; вечерняя заря превратила ее в позолоченную богиню, которая смотрит на город плотских удовольствий. Она стояла в шелковом пеньюаре цвета моря и песка; ветер с Адриатики прижимал к ней переливающуюся ткань, и все очертания фигуры были отчетливыми, как у мраморных статуй в галерее Уффици. Зрелище было прекрасным. Как ему ни хотелось раздеть ее сейчас же и заняться любовью здесь же, с видом на город, раскинувшийся под ними, февраль – неподходящий месяц для подобных капризов.

Когда он вылез на крышу, она обернулась, и ее улыбка была теплой, как солнце, заблудившееся в ее волосах.

Он улыбнулся в ответ; он не был властен над своей реакцией. И над приливом радости. «Моя», – говорило его тело. «Слава Богу», – подхватывал разум.

Она бросилась к нему в объятия, и он прижал ее к себе, потрясенный силой своего желания. Он отсутствовал всего несколько дней; неужели за такой короткий срок можно так сильно соскучиться?

– Я скучал по тебе, – сказал он. – Надеюсь, Джованни и Мария хорошо о тебе заботились?

– Превосходно. Мария считает меня слишком худой; она всячески старается исправить дело. Скоро мне придется заказывать новый гардероб.

– В таком случае благослови, Боже, Марию! Я от души одобряю такой результат.

Оливия рассмеялась и, облокотившись о балюстраду, повернулась к нему.

– Я знаю, что мы собирались ехать в Египет, но, если ты предпочитаешь остаться в Венеции и помогать своему дядюшке, только скажи. Я с удовольствием останусь здесь или поеду с тобой, куда захочешь.

– Превосходно. Сейчас давай пойдем в спальню и осмотрим нашу кровать… а потом проверим, что состряпали повара Марии.

– Лукас, ты знаешь, что я имею в виду. Меньше всего мне хочется, чтобы ты заскучал со мной. Когда тебе понадобится вернуться к своим обязанностям, тебе достаточно только сказать. Признаюсь, мне очень хочется тоже быть ему полезной…

– Надеюсь, ты понимаешь, что мои планы до встречи с тобой подразумевали еще одну суровую зиму в России? Любимая, я знаю, что такое скука. Откровенно признаюсь, не припомню другого такого скучного периода в моей жизни! Да и о делах, которыми я там занимался, лучше всего забыть. А с тобой я счастлив.

Простая правда последних слов по-прежнему ошеломляла его. Оливия обвила его руками и прижалась щекой к его груди.

– Я рада, но помни: я хочу быть полезной. Правда, я хотела сказать тебе еще кое-что. Пока тебя не было, Мария сводила меня на чердак.

– На чердак? Моя кузина умеет занимать гостей… – Заметив выражение ее лица, он перестал смеяться. – Что такое?

– Она нашла там небольшой саквояж с вещами твоей мамы. Несколько книг, два очень красивых веера и кулон, который наверняка понравится Саманте. В одной из книг обнаружилось письмо. От твоего отца. Я узнала почерк.

– Что в нем?

– Я его не читала, но видела дату. Он написал его за день до дуэли.

Она взяла Лукаса за руку и повела вниз, в их спальню.

Письмо было коротким; буквы выглядели немного крупнее и круглее, чем он запомнил. Ему показалось, что отец нарочно писал медленно, как будто стремился оттянуть неизбежное.

«Моя милая Тесса!

Жаль, что вас здесь нет – тебя, Лукаса, Чеза и Саманты. Вы все нужны мне; без вас я сам не свой. Я думал, мне будет легче вдали от отца и Джона, но, видимо, они были правы, уверяя, что во всем виноват я сам, а не они. Неуклюжий, неловкий, я вечно, хочу того или нет, попадаю в неприятности.

Мог ли я представить, что окажусь в таком положении?! Мне все кажется: вот-вот я проснусь, и выяснится, что все было лишь ночным кошмаром… Но честь не позволяет мне уклониться.

Ты прекрасно понимаешь, какое действие оказывает слово «трус». Я не имею права идти на попятный.

Каким бы ни стал исход завтрашнего дня, пожалуйста, прости и не суди меня слишком строго. Если повезет, я очень скоро буду с вами; возможно, теперь, когда отец и Джон умерли, мы сможем начать все сначала, но не в Синклер-Холл. В каком-нибудь доме, который всецело принадлежит нам.

Ты всегда была и остаешься моей путеводной звездой, и я благодарен за каждый миг, который ты мне подарила.

Он сложил письмо и сунул его в книгу. Оливия снова обвила его руками и положила голову ему на плечо.

– Что бы твоя матушка ни думала о дуэли, она не сомневалась, что он ее любит.

– Да, не сомневалась, – ответил он, сажая ее на колени. – Спасибо, Оливия.

– За что? Я только и делаю, что воскрешаю неприятные, болезненные воспоминания. Когда ты счастлив…

– Ты знаешь, что это не так. Ты понимаешь, что, если бы всего этого не случилось, я бы ни за что не встретил тебя?

Оливия уютнее устроилась в его объятиях; ее улыбка дышала любовью.

– Лукас, обожаю, когда ты превращаешь мои проступки в достоинства.

– Я учился у настоящего мастера – точнее, у мастерицы. Я очень рад, что ты нашла последнее письмо отца, но нам с тобой необходимо обсудить более важные вещи.

– Да, Джованни сказал, что сегодня в казино пожалует сам эрцгерцог, и…

– Эрцгерцоги меня нисколько не интересуют. Я понял, что твоя душа в опасности. Я отчетливо помню, как ты обещала каждый день признаваться мне в любви! Тем не менее прошло целых три дня после твоего последнего признания. Ты собираешься нарушить свои обеты, и мне, твоему верному рыцарю, придется тебя спасти.