Тесса Дэр - Хотите быть герцогиней? [litres]

– Я приду за тобой. И тогда пощады не будет.

«Ах ты, маленькая воровка!»

Хотя Эш вынужден был признать, если говорить о ворах, эта была чертовски хорошенькой.

Его утро было отдано утомительной корреспонденции. Отправив своим поверенным контракт для повторной проверки, Эш решил, что настала пора второго завтрака. Потом он вернулся в библиотеку и увидел, что его жена обшаривает книжные шкафы.

Очевидно, толстый том в ее руках настолько поглотил ее внимание, что она не заметила его присутствия. Герцог стоял в дверях и наблюдал, а она тем временем, заправив прядь за ухо, лизнула палец и перевернула страницу.

Он почувствовал, как слабеют колени. В своей памяти он запечатлел – до мельчайших подробностей – эту долю секунды, которая теперь останется с ним на всю жизнь. Движение ее тонкого пальца. Яркие губы, сложенные в сосредоточенной гримасе. Мимолетный, возбуждающий эротические фантазии промельк розового.

И вот еще раз!

Эш схватился за дверной косяк, да так сильно, что костяшки пальцев побелели и потеряли чувствительность. Пусть бы она так и читала эту книгу до конца, а он бы смотрел. Пусть бы в этой книге была тысяча страниц.

Эмма закрыла книгу и положила на стул, где уже собралась целая стопка. Затем, повернувшись к Эшу спиной, встала на цыпочки, чтобы дотянуться до следующего тома. Туфельки без задников свалились с ее ног, открывая взгляду неописуемо возбуждающие белые чулки.

Кровь Христова! Какой мужчина это выдержит?

– Не двигайтесь.

Она застыла на месте. Рука так и осталась поднятой – пальцы тянулись за книгой в зеленом переплете.

– Я только хотела взять книгу.

– Нет, не двигайтесь, – повторил он.

– Я хотела найти что-нибудь, чтобы провести время: роман, стихи, – вот и подумала: стоит, наверное, попробовать почитать Шекспира. Я не хотела мешать…

– Останьтесь. Так. Как. Вы. Стоите. – Эш приблизился медленным многозначительным шагом. Одно слово – один шаг. – Не шевелитесь. Ни одним пальцем. Ни единой веснушкой на вашей заднице.

– У меня нет веснушек на… Неужели есть?

Он подошел к ней вплотную. Накрыл своей рукой ее протянутую вверх руку. Одним движением пальца отправил зеленый том на место.

– Я вас оставлю, чтобы не мешать работать. – Эмма хотела опустить руку, но он прижал ее запястье к полке.

– Не сейчас.

Она судорожно вздохнула. Успев хорошо изучить Эмму, Эш узнал этот вздох. Она не испугалась. Она предвкушала… Хорошо. Очень хорошо!

– Знаете, – начал он безразличным тоном, поглаживая ее запястье большим пальцем, – я вот тут подумал…

– Настораживающее начало.

– Вы правы. – Свободной рукой Эш обхатил холмик ее груди, обтянутой тонким муслином. – Цель нашего брака – рождение ребенка.

– Да, – ответила она, словно во сне. – Кажется, я припоминаю, что мы договаривались именно об этом.

Эмма склонила голову набок, а Эш провел языком по длинному грациозному изгибу ее шеи и ощутил терпко-сладкий вкус. Восхитительно.

– Поэтому, если мы будем делать это дважды в день, – промурлыкал он, – мы достигнем нашей цели в два раза быстрее.

– Да… Предполагаю…

– Тут нечего предполагать. – Он надавил на ее сосок. – Это простая арифметика.

После недолгого молчания Эмма проговорила:

– В самом деле, мой олененочек.

В ее голосе ему почудилась улыбка.

Дерзкая, непочтительная девчонка!

И понеслось. Эмма сама помогла ему поднять юбки к талии. Он погладил ее расселину, чтобы отыскать самое средоточие. Она вскрикнула от удовольствия, обеими руками схватившись за книжные полки. Он едва успел расстегнуть брюки.

Казалось, этой возне с одеждой не будет конца. Но вот их тела соединились – плоть к плоти.

– Сейчас? – прорычал он решающее слово.

– Да, – почти беззвучно отозвалась она.

Да, да, да!

Свидание в библиотеке стало первым в череде последовавших дневных любовных встреч. Теперь, когда Эш знал, что Эмма не возражает против любых способов занятия любовью, его фантазии не было предела. Жизненные силы били в нем ключом, он не ведал усталости и пресыщения, но раздеться среди бела дня по-прежнему казалось ему слишком рискованной затеей.

Когда они были вместе, в интимной близости, ему была невыносима мысль, что жалость Эммы испортит тот волшебный момент, когда от него требуется сила. Он боялся, что Эмма может отпрянуть, стоит ей до него дотронуться.

«Как можно лечь с… таким?»

Нет, он не мог так рисковать. Однако с предприимчивой, идущей навстречу его желаниям партнершей можно было избежать таких ситуаций. Наслаждение необязательно получать в спальне, в постели, по ночам.

Эш обнаружил, что Эмма не возражает, если ее опрокинуть на какой-нибудь устойчивый предмет мебели. Эксперимент на бильярдном столе оказался особенно восхитительным.

Герцог увлекал жену в темные ниши, в глубокие шкафы и брал ее, пригвожденную к стене, в горячей, пахнущей мускусом темноте. Они использовали шейные платки, кушаки, носовые платки – ими можно было отлично завязать глаза.

Что бы он ни предложил, она никогда не говорила «нет».

Она всегда говорила «да», «еще», «пожалуйста»…

И всегда ее тихие вздохи и стоны действовали непосредственно на его ствол, подводя к финалу.

По мере того как их страстные дни превращались в недели, он даже полюбил ее бесконечно абсурдные ласкательные прозвища. Они разглаживали его шрамы, разрушали клетку, в которую он заключил свое сердце.

Но каждый день Эш старательно восстанавливал баррикады.

«Не придавай слишком большого значения ее готовности», – корил он себя. Эмма страстная по природе женщина. Без сомнения, ей просто не терпится поскорее покончить с этой задачей – родить ему ребенка.

И все же он не мог быть вдали от жены. Не мог утолить свое желание. Не мог воздвигнуть между ними барьер. Его влекло не только ее тело – он хотел близости, свидетельств того, что его принимают таким, какой он есть, что его никогда не отвергнут.

«Да!»

Эмма всегда говорила «да».

Пока однажды произошло по-другому.

В тот вечер Эмма не вышла к обеду. Горничная принесла от нее записку и положила на стол. Глотнув бренди, Эш развернул и прочел послание от жены.

Она испытывала недомогание, гласила записка, и подозревала, что для полного восстановления ей потребуются несколько дней. Она с извинениями сообщала, что его визиты сейчас нежелательны.

Что же, пусть так. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы уразуметь то, что было скрыто за этими учтивыми выражениями. Наступили месячные. И это означало, что она пока не беременна.

Ему следовало бы на это досадовать, но он почему-то испытал лишь облегчение.

Она не понесла его дитя, а это означало, что у него есть еще месяц, чтобы увлекать ее в темные уголки, поворачивать лицом к стене и чувствовать, как ее зубы впиваются в его ладонь, когда наступал пик наслаждения.