Тесса Дэр - Хотите быть герцогиней? [litres]

Эмма выпрямилась, убрав волосы с лица. Пот, выступивший на лбу и груди, был холодным. Она достала из кармана носовой платок, чтобы вытереть лицо и шею. Потом из стоящего в буфете графина налила крошечную дозу шерри и прополоскала рот, сплюнув в кадку с растением, которому так не повезло оказаться на ее пути и принять на себя ее рвоту.

– Я пытался вас предупредить, – сказал за ее спиной Эшбери. – Зря вы меня не слушали. Я же говорил, что это для вашего же блага. Но вы настояли на своем.

Она обернулась:

– Не понимаю. О чем вы?

– То же самое было с…

«С Аннабел», – мысленно закончила она.

Эш запахнул на груди полы порванной рубашки.

– Я знал, что это произойдет. Не то чтобы я винил вас. Понимаю, зрелище отвратительное. Факт есть факт. Я не сержусь.

– Так вот о чем вы подумали? – Эмма положила ладонь на лоб, затем опустила руку. – Ах, Эш! Милый мой, глупенький! Меня тошнит вовсе не от отвращения. Я беременна.

Растерянно моргнув, он едва устоял на ногах.

– Не понимаю.

– Не понимаете? – Эмма улыбнулась. – Тогда я объясню. С тех пор как мы поженились, почти каждый вечер – да и дней не счесть – вы проникали в меня и проливали семя в мое чрево. Принимая во внимание этот особый акт и частоту наших встреч, не стоит удивляться тому, что наступило зачатие.

– Но у вас были месячные!

– Нет.

– Вы говорили, что плохо себя чувствуете. Вы провели в постели четыре дня.

– Да, я чувствовала себя неважно. Схватила простуду.

– Но почему вы меня не известили?

– Ну как же! Известила. Запиской. Я боялась, что моя болезнь может оказаться заразной, и мне не хотелось передать ее вам или слугам. Вы хотите сказать, что благородные дамы ежемесячно укладываются в постель на несколько дней? Могу вас заверить, что портнихи не могут позволить себе подобной роскоши.

– Прошу вас, не будем обсуждать привычки дам высшего света, когда им нездоровится. Вам следовало сообщить мне о вашей беременности раньше.

Эмма опустила голову.

– Было слишком рано, чтобы быть уверенной.

– У вас прошли сроки. Вас тошнит. После театра вы упали в обморок. А теперь я припоминаю, что у вас регулярно меняется аппетит. Не лгите, Эмма. Вы, должно быть, заподозрили беременность несколько недель назад.

– Возможно.

Схватив ее за локоть, Эшбери повернул жену лицом к себе.

– Тогда почему вы от меня скрывали?

– Из-за условий нашего договора! Вы же с самого начала говорили: между нами все закончится, как только наступит беременность. – Ее голос дрогнул. – А я не хотела, чтобы все заканчивалось…

– Ох, Эмма. И кто же из нас говорит глупости? – Он обхватил ее лицо ладонями. – Ничего не закончилось. И никогда не закончится. Я скорее умру, чем отпущу вас.

– Тогда и я хочу остаться с вами. Жить с вами. Просыпаться в одной с вами постели каждое утро. Обедать вместе каждый вечер. Ссориться и заниматься любовью. И… играть в бадминтон, если вы так настаиваете. Воспитывать детей вместе.

Он замер. Именно этого она ожидала со страхом.

– Я не умею ладить с детьми.

– Неправда. Вспомните Тревора.

– Тревор чокнутый. Совершенно ненормальный. – Эшбери постучал себя пальцем по груди. – Вы же знаете. Я нетерпелив, раздражителен, требователен.

Тогда она тоже ткнула пальцем ему в грудь.

– А еще вы заботливый, преданный, настоящий защитник. – Эш не ответил, и она сделала вторую попытку. – Говорите, что вы несовершенны? А кто из нас совершенен? Лучше быть несовершенным, чем одиноким.

Он обнял жену, и ее голова удобно устроилась у него под подбородком. Но Эмма не могла успокоиться.

– Я бы никогда вас не покинул. Вы же знаете. Я буду обеспечивать вас…

– Обеспечивать – этого недостаточно! Дети не должны жить вдалеке от отцов. Что бы им ни говорили, какие бы доводы ни приводили, дети всегда боятся в глубине души, что это они виноваты в разлуке родителей. Знаю, вы бы ни за что не допустили, чтобы ваш ребенок горевал из-за этого.

– Эмма…

– У вас был замечательный, любящий отец. Болезнь слишком рано отобрала его у вас. Но в его любви вы никогда не сомневались. А я все детство провела в терзаниях. «В чем я провинилась? – спрашивала себя. – Где ошиблась? Почему не могу заслужить любовь отца?»

Крепко обнимая ее, Эшбери шептал ей что-то утешительное.

– В безуспешных попытках завоевать любовь отца я попыталась найти ее в не во всем достойных людях. Например, в сыне сквайра, который уже был обещан другой.

– Или в угрюмом, нелюдимом чудовище – герцоге Эшбери.

– Я не это имела в виду. Я бы просила вас не говорить так…

– Нам нужно было встретиться давным-давно.

– О да. В те времена, когда вы могли бы выбрать любую женщину Англии. – Эмма тихо рассмеялась. – Да вы бы даже не взглянули на меня!

– Хотел бы я возразить, но в те годы я был ужасно глуп. Возможно, вы правы.

– Я очень часто бываю права и хочу вам заявить следующее: нашему ребенку нужен отец, и не время от времени, и не по почте.

Она подняла голову и взглянула мужу в лицо. На нем застыло выражение тревоги. Он все еще сомневался в себе. А когда сильный мужчина сомневается в себе, это говорит о многом. Эшбери не взялся бы за дело – да еще столь серьезное, – не стал бы и пытаться, если бы не был уверен, что справится, и справится хорошо.

И тут не помогут ни поцелуи, ни уговоры, поняла Эмма. Ему придется найти ответ самостоятельно.

– У нас довольно времени, – прошептала она. – Ведь ребенок родится не завтра. По моим подсчетам, у вас добрых семь месяцев, чтобы свыкнуться с мыслью, что станете отцом.

– Вы говорите, что отец должен быть рядом со своим ребенком. Но у меня плохо получается быть рядом! – Герцог стиснул зубы. – Не знаю, хватит ли мне семи месяцев.

Эмма постаралась не выдать своего огорчения.

– Вижу, что в ваш крепкий череп просто так не пробиться. Но у меня есть свои способы воздействия.

«Или я найду такие способы», – дала себе клятву Эмма.

Нужно поскорее что-то придумать.

Эмма была не из тех, кто ест посреди ночи. С другой стороны, беременность стала для нее совершенно новым опытом.

Давно пробило полночь. Эмма как раз поднялась из кладовой в кухню. В одной руке – тарелка с ломтями холодного ростбифа, в другой – горшочек ежевичного джема, в зубах зажата намазанная маслом сдобная булочка. Вдруг на ее пути выросла зловещая фигура. Смутно вырисовывающийся в полумраке черный силуэт маячил между нею и лампой, которую Эмма оставила на столе.

Эмма закричала.

То есть она закричала сквозь зубы, в которых была зажата намасленная булка, поэтому вышел не крик, а приглушенное мычание. Горшочек с джемом упал на пол и разбился. В страшном испуге она швырнула содержимое тарелки в лицо своему врагу.