Татьяна Яшина - Фаворит Марии Медичи

С тем большим разочарованием он глядел на тощие испитые лица, сальные волосы и заношенное платье комедиантов, деливших одну на всех миску сыворотки и ковригу желудевого хлеба – самое доступное кушанье из арсенала мамаши Пулен. Девушка с длинными темными волосами, неприбранными и плохо расчесанными, улыбнулась ему и сразу похорошела. Румянец выступил на ее скулах – яркий, как звездообразные лоскуты, нашитые на корсаж, далеко отстающий от костлявой груди.

Их было пятеро – девушка, похожий на нее как брат Арлекин в желтой с серыми ромбами куртке – юноша заправил за ухо прядь, открыв лицо, измазанное сажей – у них не было даже масок! Панталоне – высокий седой мужчина с длинным бритым лицом был набелен мукой, так же, как и Бригелла – остроносый парнишка, сосредоточенно собирающий со стола все до единой крошки. Лишь Капитан не имел на лице ни муки, ни сажи, да и лихие усы с закрученными кончиками были у него явно свои, не наклеенные. Красный суконный дублет с заплатами на локтях хранил следы лучших времен – на вороте и рукавах виднелись следы от споротого галуна.

– Ужин, милочка, – стягивая перчатки, обратился Клод к девице Пулен. – Нас четверо. Что у вас есть?

– Пирог с творогом, яичница, куриный суп со свежей крапивой. Карасей сейчас нажарим, – перечислила девушка, приседая в реверансе.

– А сметана есть? – поинтересовался Клод, еще раз оглядывая зал: придется сесть за длинный стол, вместе с этими.

– Есть, ваша милость, – девица заметила его неудовольствие и тихо спросила: – Прогнать их?

– Оставь, – сморщился Клод. Вряд ли эта братия заплатила за комнату, и выгонять их было некуда, кроме как под дождь.

– Принеси вино! – ткнул он в бок Гийома, увлеченно следившего за девушкой-артисткой. – Заснул, что ли?

– Простите, хозяин, – метнулся тот к седельным сумкам – в дороге Бутийе пил только свое.

Когда Гийом вернулся, Клода уже взяли в оборот:

– Мы вам покажем представленье – это просто загляденье! – соблазнял Панталоне с другого конца стола – почти ложась на дубовые доски, сильно прогнувшись в пояснице.

– В ene , magnificamente , р erfetto ! – звук сильного, низкого голоса девушки произвел впечатление не только на Клода. Разом замолкли крестьяне в своем углу, и даже святой отец блеснул из-под капюшона светлыми глазами. Она говорила с каким-то акцентом – итальянским, наверное – с другим, чем остальные члены труппы.

– Луч-ч-чая интермедия в мире, задери меня чума! – раскинувшись на стуле, бахвалился Капитан – вот у этого-то акцент был преувеличенно испанский – что и требовалось по роли. Так же по испанской моде была длинна его соломенная шпага. «Арману бы понравилась насмешка над испанцами», – мелькнуло в голове.

– Мы вам покажем очень смеч-чную пьесу, да! – продолжал Капитан. – Не будь я любимым учеником самого Франческо Андреини!

Это решило дело: именно труппа Андреини когда-то удостоилась чести выступать перед Генрихом IV и его женой, их выступление смотрел когда-то Клод.

– Извольте, господа. Я не прочь позабавиться, – Клод кинул монету в пол-экю на стол перед Панталоне. Тот ловко схватил ее, проверил на зуб и отвесил преувеличенно низкий поклон. Задержавшись в согнутом положении, он получил пинок по заду – от Арлекина. Представление началось.

– Что же показать почтеннейшему синьору? – задумчиво произнес Панталоне. – Чтобы он получил удовольствие? О, в репертуаре нашей труппы множество самых забавных пьес, фарсов и интермедий! И фарс об адвокате Патлене, и знаменитая «Лохань», и «Радости брака», и «Священник в ларе для сала»!

Услышав название последней пьесы, мельник утробно захохотал, и в Арлекина полетела мелкая монета, которую тот ловко поймал колпаком, украшенным заячьей лапкой.

– Но присутствие святого отца налагает на нас определенную ответственность. Ты слышишь, Арлекин? Прекрати гримироваться под священника! Сегодня рога наставит не духовное лицо, а военное.

При этих словах Арлекин скроил недовольную гримасу и вылез из черного мешка, изображающего сутану. Капитан огрел его шпагой по голове, вызвав смех крестьян. Им вторил и папаша Пулен с домочадцами – даже мамаша Пулен, поставив перед Клодом миску с карасями в сметане, присоединилась к зрителям, смиренно сложив руки на переднике. Гийом, Пепьер и глухой Тео тоже хохотали, уписывая ужин, пока Капитан осыпал Арлекина тумаками и затрещинами.

Панталоне в это время гримировался и надевал колпак, желтые остроносые туфли и громадный горб, зашитый в расползавшуюся по швам красную куртку.

Остывшим угольком из камина он навел себе колоссальные дугообразные брови – как и Коломбине, накинувшей полосатую косыночку и нарумянившей щеки и губы.

– Скажи, что делает супруга одна в отсутствие супруга? – вопросил Панталоне Коломбину, которая в это время посылала Капитану воздушные поцелуи – встав на сиденье стула, обозначавшего балкон.

– Я нахожу возможным лишь вас прилежно ждать, ничем другим не смею себя я занимать! – одарила Панталоне поцелуем жена.

– Тебе давно ребенка пора уже родить и прочие досуги, как водится, забыть! – Панталоне принялся гоняться за Коломбиной на негнущихся ногах. Догнав и завалив на другой стул, он принялся шарить у себя в штанах и что-то дергать – Арлекин за сценой сопровождал каждую попытку щелканьем деревянной трещотки, а под конец изобразил звук испускаемых ветров, вызвав восторг у крестьян.

– Сегодня почему-то солдат мой не стоит – пойду скорей в аптеку, чтоб это излечить! – Панталоне захромал прочь, а на балкон уже карабкался Капитан. Зацепившись шпагой за стул, Капитан долго чинил балкон, обхаживаемый Коломбиной, которая прижималась к нему, то и дело уворачиваясь от шпаги.

– Скорей в мои объятья приди, мой милый друг, пока не возвратился противный мой супруг! – пара слилась в поцелуе, а затем предалась самому разнузданному удовольствию – актер дергал тазом, Коломбина ахала от восторга.

Клод подавился костью. Откашливаясь, он не видел всех деталей свидания. Вытерев слезы, он заметил, что стул перед камином пуст – монах не выдержал и покинул зрительный зал.

На сцену вернулся муж-Панталоне. Он не сразу вошел в воображаемую дверь – его колпак теперь украшали развесистые рога, встреченные хохотом зрителей.

Капитан выхватил шпагу и проткнул рогоносца – из прорехи в куртке вывалились кишки – пучок веревок, когда-то красных, а теперь выцветших и посеревших, и опять раздалось пуканье.

Вино попало не в то горло – Клод из-за кашля не слышал ни слова, хотя актеры орали вовсю.

В конце Коломбина взяла в руки бубен и пошла кругом, вскидывая над головой руки. Ее стройное тело так грациозно изгибалось, длинные волосы струились по спине и летали вокруг – что Клод кинул в бубен еще один золотой. Мельник тоже добавил монетку, как и двое его приятелей. Третий порылся в заплечном мешке и подал Арлекину головку сыра. Капитан кинулся в драку, отбирая сыр, и под их взаимные тумаки представление закончилось.