Петра Шир - Пламя и шелк [litres]

– Не больше, чем раньше. Это совсем не стоит того, чтобы ты волновалась.

– Что? – Она посмотрела на него с непониманием. – Мне должно быть наплевать на твою жизнь и безопасность? Петер, как ты мог это сделать? Ты не мог не задумываться о том, что тебя в конечном итоге поймают.

– Не появись Кученхайм здесь, я бы смог сохранить все в тайне. – В его голосе сквозила горечь. – Но, как я уже сказал, мы заключили с ним соглашение. Я держусь подальше от голландцев, и даст бог, они спокойно к этому отнесутся, а он, соответственно, от тебя.

– Что? – Она оторопело нахмурилась.

Его лицо потемнело, и он скрестил руки перед грудью.

– Взамен Кученхайм прекращает преследовать тебя.

– Но… – Она испуганно покачала головой. – Он этого и не делал.

– Нет? – Между бровями Петера залегла глубокая складка.

– Нет, конечно нет! – Сердце Мадлен билось не в такт, ее охватывал приступ тошноты. – В конце концов, я обручена с тобой.

– Да, ты обручена. – Горечь в его голосе стала отчетливей. – Я тебя любил всегда, Мадлен, и делал для тебя все, что было в моих силах. Я перепробовал все, чтобы тебя в этом убедить, разве не так?

– Да, конечно. – Тошнотворное чувство превратилось в один большой болезненный ком в животе. – Я знаю, что ты меня любишь. Я согласилась стать твоей женой, Петер. Я…

– Все, действительно все, что в человеческих силах, я предпринял, – прервал он ее, – чтобы завоевать твое сердце.

– Но ты это…

– Я положу к твоим ногам весь мир, если ты захочешь этого, Мадлен. Все, чего я достиг, я делал только для того, чтобы обеспечить тебе хорошую жизнь. А потом приходит этот ублюдок с чем-то в виде идеи о несчастной торговле кожей, ради которой он готов бросить свою карьеру в армии, и в одно мгновение все разрушает. Он никогда ничего для тебя не сделал, верно? Никогда даже не пробовал вести себя так, чтобы ты могла сказать, что он тебя достоин. Любое сравнение между нами просто вызывает смех. И тем не менее ты выбираешь его, Мадлен, разве не так?

– Что? Нет! – Слова сами собой срывались с уст девушки. Это уже вошло в ее плоть и кровь, отрицать любое свое чувство к Лукасу. Однако брошенные слова не помешали ее щекам стать пунцовыми. – Нет, это не так, Петер. Не так, как ты думаешь. Он никогда не пытался очернить тебя и никогда не домогался меня.

– Вот это как раз и приводит меня в недоумение, Мадлен. Он ничего не делает, чтобы заслужить твое внимание. Пока он находился далеко, ты была счастлива со мной. Однако, как только он появился, все было кончено. Я не слепой, Мадлен. Он всегда притягивал тебя, как свет бабочку. Я просто хочу знать почему.

Теперь в его голосе слышалась одна только боль. Мадлен видела, как глубоко он страдает, и это ранило ее так сильно, что в ее глазах появились слезы. Но она понимала, что ложью сделает ему еще больнее. Поэтому ответ невесты жениху прозвучал предельно честно:

– Он… он вызывает во мне нечто такое… Я не знаю, что это и почему, Петер. – Ее голос дрожал, казалось, что чувство вины сейчас убьет ее. – Я действительно не могу объяснить тебе это.

– Может, тебе стоит подумать об этом еще раз. – Он так крепко сжал губы, что на его щеке дернулась мышца.

Что-то в его жесткой позе испугало ее.

– Что теперь будет?

– Ты его любишь?

Она в ужасе смотрела на него.

– Я… я обручена с тобой, Петер. Я люблю тебя, поверь мне.

Мышца на его щеке снова дернулась.

– Мой вопрос был не об этом.

В поисках понимания Мадлен положила ладонь на его скрещенные руки, но тут же отдернула, поймав холодный безразличный взгляд.

– Я не знаю, что тебе ответить, Петер.

– Правду.

– Я… – Она в отчаянии оглядывалась по сторонам. Ответ, которого он ждал, испугал ее.

Когда она не ответила, Петер прошел мимо нее к выходу из конюшни, затем остановился в воротах, разглядывая двор. Его высоко поднятые напряженные плечи выдавали неимоверное волнение. Через какое-то время он развернулся к ней.

– Ты должна определиться, Мадлен, чего ты хочешь. В данных обстоятельствах заключение брака для меня невозможно.

– Петер! – Она с тревогой уставилась на него.

– Я не хочу спрашивать себя всю жизнь, не был ли я вторым номером в твоей табели о рангах. Ты бы хотела такого, будь на моем месте?

Пытаясь совладать с собой, она опустила голову.

Мадлен услышала, как Петер громко выдохнул, а затем подошел к ней и слегка коснулся ее плеча.

– Я не буду официально разрывать помолвку. Я хочу избавить наши семьи от такого скандала. Мы должны пока оставить все как есть. Но, Мадлен… Ты должна принять решение. И чем скорее, тем лучше. – Последние слова прозвучали холодно и отстраненно. – А сейчас мне нужно идти. – Он наклонился и поцеловал ее в щеку. – До скорой встречи.

Не в состоянии ответить, Мадлен смотрела вслед своему жениху, пока тот, размашисто шагая, покидал пределы усадьбы. От страха, отчаяния и боли у нее перехватило горло. Слезы так и норовили брызнуть из глаз, но она усилием воли сдержала их. Как в тумане прошла она в сад, где Бридлин увлеченно беседовала с одним из слуг, приводивших в порядок грядки.

Горничная мгновенно отреагировала на кивок Мадлен, и они вдвоем отправились домой. За весь обратный путь Мадлен не проронила ни слова, да и весь остаток дня она молчала, отвечая только на конкретно заданные ей вопросы. Она просто была не в состоянии разговаривать с кем-либо, даже если это была ее семья.

Ночью она лежала без сна, глядя в темноту. И задавалась вопросом, не будет ли она до конца своих дней чувствовать себя такой.

Такой растерзанной.

– Должно быть, это здесь. – Герлах Тынен остановил лошадь перед узким двухэтажным фахверковым домом в переулке с названием Энтепфуль. – Надеюсь, она дома.

– Хотелось бы застать ее, – мрачно поддакнул Генрих Аверданк, неуклюже сползая со своего коня. – Поиски и так заняли чертовски много времени. И к чему была такая спешка?

– А вот здесь все претензии к вашему племяннику, Аверданк. Он не должен был сбегать. Это проклятое юношеское нетерпение. – Герлах тоже спешился и поправил пальто. – Не то чтобы я не мог его понять, но он должен был осознавать, что побег привлечет внимание наместника. А тот миндальничать не станет. – Увидев, как в это мгновение открылась передняя дверь, Герлах расправил плечи, сделал суровое лицо и повернулся к женщине в двери.

– Здравствуй, Вероника.

Молодая женщина была одета в светло-серое платье, которое не могло скрывать ее уже довольно большой живот. Ее черные волосы были спрятаны под простым белым платком. Увидев двоих мужчин, она смертельно побледнела. Прежде чем один из них попытался заговорить, она заплакала, резко развернулась и убежала в дом.