Петра Шир - Пламя и шелк [litres]

– Так доказательства могут найтись, надо только глубже копать. – Беккер не отступал ни на шаг.

– Да хоть до обратной стороны земли докопайте, вы ничего не найдете. – Лукас смотрел в глаза писарю до тех пор, пока тот не отвел взгляд. Затем он снова обратился к дяде: – Что касается вашей тревоги о городе, я принял вашу информацию к сведению. Еще раз заверяю вас, что у меня постоянная связь с епископом, а также с людьми в Кельне и французами. Как только у меня будут новости, я дам вам знать.

– А до тех пор мы должны мириться с тем, что наших торговцев грабят на дорогах и даже самое короткое путешествие превращается в опасное для жизни предприятие, – тряс головой раздраженный Антониус Хепп. – Я вам одно скажу: если эти проклятые голландцы подойдут слишком близко к Райнбаху, они горько пожалеют об этом. Мы не позволим им так просто захватить наш город лишь потому, что Голландец и французы думают, что они смогут выезжать из своих стычек на нашем горбу.

– Я согласен с вами. – Аверданк мрачно кивнул. – Что касается меня, то пусть французы идут к черту, а голландцы за ними следом. Им нечего искать здесь, в Райнбахе. – Он распалялся с каждым словом. – Когда-то этот город был неприступным бастионом торговли. Но посмотрите на нас сегодня. Если мы говорим об удачных сделках, то таковыми, к сожалению, называем те, что позволяют нам еще не умереть с голоду. Я повторяю, мы встанем на защиту и не позволим голландцам, французам или кому бы то ни было снять с нас последнюю рубашку.

– Дядя, умоляю вас, успокойтесь. – Лукасу были хорошо известны приступы внезапного гнева брата его матери, в которые тот впадал слишком легко. – На данный момент городу не грозит непосредственная опасность.

– Ах нет? – Казалось, еще немного, и Герман Беккер начнет плеваться в сторону Лукаса. – А почему же тогда все больше окрестных крестьян бежит в город, надеясь найти здесь защиту? И не надо умничать, что все это необоснованная паника. Или вы знаете больше, чем рассказали нам?

Лукас решил прекратить эти бессмысленные проявления злобы и указал на выход из палатки.

– Я вынужден попросить вас сейчас уйти, уважаемые господа городские советники. Смею вас заверить, что я сделаю все, что в моей власти и моих силах, чтобы защитить город Райнбах. Тем временем, я бы посоветовал вам не слишком увлекаться и настраивать жителей города против любой из воюющих сторон. Хотя я прекрасно понимаю мотивы, которыми вы сейчас руководствуетесь. Ведь мои торговые дела точно так же подвергаются опасности, не забывайте об этом. Я настоятельно прошу вас сохранять спокойствие и своей слепой яростью не ввергать город в беду, которую вы так шумно пытаетесь предотвратить.

– Мудрые слова. – Эразм фон Вердт скрестил руки перед грудью. – Я только хотел бы надеяться, что вы исходите из благих намерений. В противном случае, смею вас заверить, мы призовем вас к ответу, капитан Кученхайм. – Он кивнул своим коллегам. – Мы уходим. Дальнейшие переговоры, скорее всего, будут бесплодными.

Лукас с облегчением выдохнул, едва советники покинули лагерь. Он знал своего дядю достаточно хорошо, чтобы понимать, что тот не прислушается к его совету не играть в защитников города. Оставалась только слабая надежда на то, что голландцы по дороге к Бонну и Кельну обойдут Райнбах стороной.

Все, что он запланировал на сегодня, было уже сделано, поэтому Лукас убрал свои бумаги в запираемый сундук и отправился в контору. Не успел он войти во двор, а мать уже спешила ему навстречу.

– Ну наконец-то. Был посыльный, тот, что говорит в основном только по-французски. Я думаю, он приходил по поручению того лейтенанта из Бонна, как же его зовут? Тот, что заказывал шерстяные одеяла у Тыненов.

– Д’Армон.

– Да, точно. Письмо, которое он доставил, я положила тебе на стол. А потом еще приходила Мадлен и хотела с тобой поговорить. Хоть она этого и не сказала, но, кажется, у нее было что-то срочное.

– Мадлен была здесь? – Лукас с удивлением повернулся, стоя уже в двери. – Когда?

– Сразу после посыльного, около часа назад. Я предложила ей подождать тебя здесь, но она не захотела. – Мать бросила на сына пристальный взгляд. – Она была очень бледной, бедная девочка, и не такой жизнерадостной, как обычно. Я знаю, это не мое дело, но, что бы ни случилось между вами, – ты должен разобраться в ваших отношениях.

Лукас зашел в свою контору, снял китель, повесил его на крючок, сел за стол.

– Я боюсь, что это уже не от меня зависит.

– Ты сдался. – Его мать проследовала за ним и остановилась у самого стола.

– Нет. – Он бессознательно потер подбородок, а затем взял в руки письмо от д’Армона. – Я просто считаю, что Мадлен сама должна принять это решение.

– И как ты надеешься, что она выберет тебя, если постоянно избегаешь ее?

– А разве она не избегает меня? – Он одним движением сорвал печать на письме, развернул его и пробежал глазами содержание.

– Как дети! – От возмущения мать затрясла головой. – То, что Мадлен сегодня была здесь, разве не говорит тебе о том, что она пришла к какому-то решению? И если так, то это далось ей нелегко. Поверь мне, девочка выглядела так, как будто она не спала много ночей или даже недель. – Она смотрела на сына оценивающе. – Это совсем не свойственно тебе, сын. Кроме того… – Она чуть склонила голову на бок. – Она знает, какие чувства ты к ней испытываешь?

Лукас потянулся головой назад, меж плечи. Этот разговор начинал раздражать его.

– Я не могу себе представить, чтобы она, как минимум, не догадывалась об этом.

– Ты до сих пор не сказал ей, что любишь ее? – Голос матери срывался на крик. – Господи боже мой, вы, мужчины, совсем ничего не понимаете в нас, женщинах.

Лукас нахмурился и оторвал глаза от письма, которое не содержало каких-либо значимых новостей.

– И что, по-вашему, я должен делать?

Качая головой, мать пошла к двери, потом снова повернулась.

– Поговори с ней. Скажи, что ты чувствуешь к ней, даже если тебе тяжело сделать это. Конечно, она опасается, что у тебя все это несерьезно. – Глаза матери стали строгими. – В чем, кстати, я ее совсем не обвиняю, если вспомнить твою беспутную юность. – Она вернулась на шаг в комнату. – А для тебя это серьезно?

Смесь паники и решимости слилась в животе Лукаса в горячий клубок.

– Впервые в моей жизни – да.

– Так чего же ты до сих пор сидишь здесь и думаешь? Будь мужчиной и завоевывай женщину, которую любишь. – Она мгновенье помолчала и продолжила: – Я прямо сейчас уезжаю к твоей тетке Йоханне в Дрес. Смешно и глупо звучит, но на нее наступила корова. Она едва в состоянии двигаться. Тони и Лотти поедут со мной. Мы останемся там на два-три дня, пока Йоханна немного не поправится. – Глянув на сына так, что ее взгляд прожег его насквозь, она снова развернулась и на этот раз уже покинула контору. Практически сразу он услышал, как мать шутит и смеется на кухне с Лотти.