Джулия Берри - Нежная война [litres]

Может быть, ему нужно просто целовать Колетт и никогда не останавливаться? Но даже лучшие поцелуи в конце концов заканчиваются.

– Я так по тебе скучал, – прошептал он. – Я не хотел тебя покидать.

Они пошли дальше. Все тело Обри наполнило какое-то удивительное спокойствие. До этого даже не осознавал, каким тяжелым грузом был для него секрет о смерти Джоуи.

– Я хотел бы сделать что-нибудь для Джоуи, – сказал Обри. – Или для его семьи. Было бы хорошо, если бы его помнили.

Колетт улыбнулась.

– Это хорошая идея, – сказала она. – Нужно придумать что-то такое, что сохранило бы память о нем.

– Но что? – спросил Обри. – Необычное надгробие?

Они свернули за угол.

– Мне всегда хотелось сделать что-нибудь для своего брата Александра, – сказала Колетт. – Например, мемориал.

– Надгробия холодные, – сказал Обри. – А мемориалы – это скучно.

– Ну так разбогатей, – поддразнила Колетт, – и построй целое здание в память о Джоуи.

Они начали осматриваться по сторонам и, наконец, по-настоящему увидели Париж. Обри понял, что хочет пить, поэтому они зашли в кафе, чтобы купить лимонад.

– В траншеях я написал много песен для Джоуи, – сказал он. – И для тебя.

– Давай поедем в Нью-Йорк и запишем их на студии, – сказала Колетт.

Обри уронил соломинку.

– Это предложение?

Колетт покраснела. Она сказала это слишком рано?

– А твой вопрос – это предложение?

«С тобой я поеду куда угодно, Обри Эдвардс».

– Это предложение, мадемуазель, – сказал он. – Можете не сомневаться.

– Мы можем закончить здесь, – говорит Афродита другим богам. – Мы можем закончить на этом моменте, когда обе пары преодолели все невзгоды и обрели счастье.

Аид сжимает пальцы и задумчиво смотрит на богиню любви.

Это была длинная история, но что такое время для бессмертных? Афродита может втиснуть эпопею в пространство между щелчками секундных стрелок.

Гефест гладит свой бородатый подбородок. Затем он встает и направляется к золотой сети. От прикосновения его руки, сеть распадается на две половины, освобождая Афродиту.

– Суд откладывается, – говорит бог-кузнец. – Подсудимая оправдана, – он криво улыбается. – Арест подсудимой объявляется незаконным. Прости, что пленил тебя, богиня.

Афродита растерянно моргает. Она слишком ошеломлена, чтобы понять, что происходит. Богиня подходит к Гефесту и тихо обращается к нему.

– Я могу идти? – спрашивает она. – Ты меня отпускаешь?

Гефест указывает на дверь, чтобы она поняла: он больше не будет держать ее силой.

– Можешь идти, если хочешь.

– Это не то, что ты думаешь, – шепчет она. – Я и он.

Бог-кузнец качает головой.

– Не надо, – говорит он. – Отныне мы будем говорить друг другу только правду.

Афродита закусывает губу.

– Я не это имела в виду, – она поворачивается и смотрит на Ареса, который изо всех сил вытягивает шею в попытке прислушаться к их разговору. – Я не отрицаю нашу интрижку. Что я хочу сказать…

Гефест предпочел бы услышать что угодно, но только не это.

– Твое желание возрастает во время больших войн, – лучше он озвучит это сам. – Слишком много сердец нуждаются в тебе, и это опьяняет. Это ты хотела сказать?

Аполлон возится с роялем и делает вид, что не подслушивает.

Аид задумчиво смотрит в окно на ночной город.

– Я не та, кем они меня считают, – взгляд Афродиты устремлен в пол. – Я не какая-то потаскуха.

– Я знаю.

Он и правда знает. Неважно, что скажут и подумают другие.

– Как бы там ни было, спасибо за рассказ, – говорит ей Гефест. – Я его не забуду. У тебя это отлично выходит. И еще… мне кажется, я понял, что ты имеешь в виду.

Ее задумчивое лицо расплывается в улыбке.

Гефест не может удержаться от ответной улыбки.

– Я завидую твоим смертным.

Богиня поднимает одну бровь.

– Как сказал Арес: они умирают.

Бог огня согласно кивает.

– Так и есть. Но перед этим, они живут. – Он пытается поклониться, но его искалеченная спина мешает ему сгибаться. – А самые везучие проводят время с тобой.

Афродита удивленно моргает.

Аресу ужасно надоело смотреть, как эти двое шепчутся. Он пытается выбраться из-под сетки, но у него ничего не выходит.

– Эй! Выпусти меня отсюда.

– Можешь гнить в аду, – говорит Гефест своему брату.

– Технически он не может, – замечает Аид.

Арес кричит вслед Аиду:

– Это не конец истории. Она не все тебе рассказала, – на его лице появляется презрительная усмешка. – Как обычно.

Война продолжается. Последний большой толчок немцев – наступление на Шампань-Марн или Вторая битва на Марне – закончился сокрушительным поражением для Германии. Четверть миллиона погибших и раненых.

Джеймс и Обри видели сражение с разных сторон Западного фронта. Джеймс был переведен в Десятую армию Великобритании под командованием генерала Шарля Манжена. Он жалел, что не вернулся к своим старым друзьям, но с этим ничего нельзя было поделать.

Джеймс прибыл на фронт, когда битва только началась. Бывалый солдат, смертоносный стрелок – он сражался как эгейский воин. Не потому, что ему нравилось воевать, а потому что он хотел вернуться домой.

Я мог бы сказать, что он боролся без страха. Что он чувствовал себя невосприимчивым к опасности после всего, через что прошел. Но битва была жестокой. Смерти с обеих сторон. Если бы у него не было семьи и девушки, о которых он думал каждую минуту – он бы не выжил.

Обри тоже сражался как дракон. Это было самое ужасающее сражение, которое он когда-либо видел. Все солдаты из его полка были драконами на поле битвы.

Гиганты. Гоплиты. Сто семьдесят черных солдат получили «Военный Крест» от французов, которые называли их «Les Hommes de Bronze». «Blutlustige Schwarzmänner» – немецкий вариант для «кровожадных чернокожих мужчин».

Я не знаю насчет «кровожадных», но будь вы немцами, вы бы не хотели упасть в траншею Гарлемских гремучих змей, и вы определенно не хотели бы оказаться в плену у Адских бойцов Гарлема. Они были безжалостны к врагам, и никогда не бросали своих.

Они сражались как один. Они сражались так же рьяно, как когда-то играли в группе лейтенанта Эйропа. Опыт порождает единство. Группа солдат, сражавшихся с одним и тем же врагом, на одной и той же войне, понимает единство, как никто другой. Как и их родители, бабушки и дедушки до них.

Я не говорила, что не расскажу оставшуюся часть истории, Арес.

Колетт и Хейзел снова нарезали капусту и лук в Компьене. Хейзел была настороже. Немец, напавший на нее, преследовал ее в кошмарах. Они с Колетт начали свое второе пребывание в концентрационном лагере с того, что встретились с охранниками и сержантами. Девушки хотели удостовериться, что им, как и всем остальным работникам, будет гарантирована безопасность. Управлению лагеря катастрофически не хватало людей, поэтому они приняли все условия. Хейзел внимательно вглядывалась в лица заключенных, но ни разу не видела того, кто напал на нее.