Лили Крис - Наследники замка Лейк-Касл [litres]

Но в целом при дворе принцессы было интересно и весело. Каждый день звучала музыка, выступали акробаты, танцовщицы. Принцессе Элеоноре очень нравилось заставлять свою карлицу, которая ростом была не больше пяти- или шестилетнего ребенка, но при этом имела вполне развитые женские формы, танцевать перед мужчинами, выделывая при этом самые неприличные зазывные телодвижения. Мужчины весело гоготали, а дамы закрывались веерами и смущались, но на самом деле их глаза игриво поблескивали, и они лукаво поглядывали на кавалеров. А в тихие вечера принцессу Уэльскую развлекал лютнист. Молодой и нежный, как девушка, он садился у ног госпожи и пел ей страстные канцоны, не сводя с ее красивого лица влюбленного взгляда. Принцесса нежилась, растворяясь в этом голосе и взгляде, но вот тут принц ее не ревновал, а лишь посмеивался. Кто он такой, этот лютнист, чтобы ревновать к нему? Простой слуга, только смазливый и с нежным голосом.

Шли дни, пролетело три недели, а Жюльетт так ничего и не узнала о Генрихе. Его как будто никогда и не было в этом замке. Что бы это могло значить? Ведь Джеймс говорил их отцу, что у Генриха все хорошо, правда, подробностей рассказать так и не смог, поскольку его очень внимательно сторожили люди принца. Теперь она отчетливо поняла, что именно сторожили, а не просто нуждались в нем. Зачем? И она решила во что бы то ни стало встретиться и поговорить с Джеймсом Кэмпбеллом. Ей нужно наконец узнать правду, дьявол и преисподняя, как ругался иногда Майкл Льюис, когда его доводили до белого каления.

Утром, собираясь в покои к принцессе, Жюльетт отправила Джил на поиски Джеймса и велела ему прийти вечером в небольшой сад позади замка и ждать ее там. Ждать сколько потребуется. Пришлось довериться своей не слишком надежной служанке. Но девушка верила, что сознательно та ее не предаст. Она просто слишком легкомысленна и сластолюбива, а зла и коварства в ней нет.

Весь день молодая фрейлина была как на иголках. Ничто не могло отвлечь ее от тревожных мыслей. Однако, заметив внимательный взгляд принцессы, девушка заставила себя рассмеяться какой-то шутке, отпущенной карлицей, и смущенно отвернуться от ее непристойных движений. А потом она, подняв глаза к небу, слушала пение миловидного лютниста, делая вид, что его исполнение глубоко трогает ее.

Но как только вечер опустился на землю и доверенные фрейлины повели принцессу в опочивальню – саму Жюльетт никогда не допускали до такой близости к госпоже, – девушка осторожно выскользнула из замка и тенью прокралась в сторону сада. Там было тихо и безлюдно. Жюльетт даже стало страшно. Но тут она увидела высокую мужскую фигуру и узнала голос Джеймса, тихо окликнувшего ее.

– Слава Пресвятой Деве, вы пришли, госпожа, – чуть слышно прошептал он.

Оба понимали, насколько опасно то, что они затеяли. Обнаружь их кто-нибудь в этом уединенном месте, и на Жюльетт выльется целый поток грязи, а Джеймсу так определенно не сносить головы. Поэтому время было дорого, а сказать следовало много.

– Что здесь произошло, Джеймс, скажи мне ради всех святых? – взмолилась Жюльетт. – Я ничего не могу понять. Никто не хочет и слова сказать о моем брате, его как будто бы и не было в этом мрачном замке.

Жюльетт была крайне взволнована. Джеймс слышал это по голосу и видел по тревожному блеску глаз в свете неяркой еще луны.

– Я и сам разобрался в этом с большим трудом, – так же тихо ответил он. – Да и узнать удалось далеко не все. Ясно только, что принц почему-то невзлюбил нашего Генриха и вашему брату угрожала опасность, особенно когда в замке появился молодой наследник. А потом, не знаю как, но нашим ребятам удалось сбежать, и их не смогли поймать, хотя воинов-преследователей отправили во все концы. Это случилось где-то за месяц до того, как мы сами появились в замке.

– Но почему, Джеймс? – Голос Жюльетт подрагивал от волнения. – Ведь Генрих так стремился служить принцу Эдуарду. Чем он мог разгневать его?

– Не знаю, госпожа, я и сам теряюсь в догадках. Вижу только, что вам нужно быть предельно осторожной. Ведь я даже не могу находиться рядом с вами, хоть и обещал Генриху.

– Мне страшно, Джеймс, – тихо прошептала девушка, – мне очень страшно и тревожно. Я чувствую опасность, но не могу понять, откуда она может прийти.

– Не бойтесь, леди Жюльетт. – Голос шотландца немного окреп. – Вы не одна. Я не рядом, но я близко и внимательно наблюдаю за обстановкой. И если будет нужно, я жизнь отдам за вас. Помните об этом всегда.

– Спасибо, Джеймс, только на тебя теперь вся моя надежда. – Жюльетт слабо улыбнулась и сжала руку воина. – Если будет очень плохо, я снова пришлю Джил, хотя и не могу доверять ей. А теперь уходи, ради всех святых. Нас не должны видеть вместе, иначе тебе конец, а я пропаду без твоей помощи.

Кэмпбелл ободряюще улыбнулся своей госпоже, повернулся и как будто растворился в темноте. Ни одна веточка не шелохнулась, ни один камушек не заскрипел под ногами, а его уже не было рядом.

Жюльетт еще немного постояла на месте, почти не дыша.

«Господи, помоги мне!» – прошептала она и тенью скользнула к замку. Потом так же неслышно пробралась в свои покои и только здесь смогла перевести дух и расслабиться.

После этой встречи ей не стало легче. Она так и не поняла, что же произошло здесь до ее появления. Но немного утешило то, что верный Джеймс все-таки не так далеко и по-прежнему готов прийти ей на помощь, даже рискуя своей головой. Но что будет с ней самой, оставалось загадкой. Зачем принцесса вызвала ее к своему двору, девушка не понимала. И вообще все эти игры были ей совершенно чужды. Ей отчаянно хотелось домой, в Лейк-Касл, к отцу, матери, брату, Эсти и маленькому, только недавно родившемуся Брэду. И конечно, к Филиппу. Ну почему, почему она так долго не могла определиться, любит ли его? Почему не позволила ему поцеловать себя и попросить ее руки? Ведь он готов был сделать это, она же ясно видела. Почему все сложилось так неудачно?

Да, все было плохо, совсем плохо. Но то, что ожидало девушку впереди, оказалось намного хуже – тяжелее, страшнее, опаснее. И оно накрыло ее очень скоро.

Вырвавшись на свободу, маленький отряд Генриха Лорэла понесся от Тонбриджа галопом. Им было сейчас все равно, куда ехать, лишь бы подальше от этого насквозь пропитанного высокомерием, ложью и предательством замка, грозящего им смертью. Отдохнувшие кони не подвели и позволили буквально лететь ветром даже в темноте. Дорога стелилась под копытами лошадей, над головой раскинулось чистое звездное небо, и почти полная луна достаточно хорошо освещала путь.

Направление держали на запад, но сейчас нужно было взять южнее, чтобы выбраться к побережью. Они неслись так уже около часа, когда окружающий пейзаж начал меняться. Равнинная местность с редкими лесочками из дуба, бука и граба сменилась чередой холмов. Они были невысоки, но все-таки дорога петляла между ними, и скорость пришлось снизить. А Генрих стремился еще до рассвета непременно покинуть пределы Кента.