Тереза Ромейн - Леди-плутовка [litres]

– Я подвернула ногу сегодня утром, когда вставала с постели.

– В самом деле? Странный способ подвернуть ногу.

Он проводил ее к креслу и сел сам. Псы ощерились, но он на них прикрикнул.

Возможно, они узнали ее запах. Или это совершенно обычная ненависть к каждому человеку, который не был герцогом? Впрочем, какая разница? Вряд ли герцог позволит разорвать свою гостью.

Растянув губы в вежливой улыбке, Изабел ответила:

– Действительно необычно. Сама не понимаю, как это вышло. Я крайне недовольна собой.

На тот случай, если она не умеет лгать – а она подозревала, что не умеет, – Изабел после завтрака вернулась в спальню, нарочно споткнулась и упала.

Герцог, не отвечая, наблюдал за ней. Если он и Каллум когда-нибудь станут играть в гляделки, это продлится до конца времен.

– Но, ваша светлость, вы вряд ли пригласили меня для того, чтобы справиться о моем здоровье.

Изабел повела себя в соответствии с этикетом, который вбивался в нее с детства: «Учтиво улыбайся и не позволяй мужчине понять, что думаешь о чем-то другом». Тот же метод годился, чтобы не показать свою настороженность, страх.

– Признаюсь, я несколько озадачена. Какие ваши дела могут иметь отношение ко мне?

– Прошлой ночью в дом вломились воры и оставили инструменты и веревку.

– Боже! Вы обратились на Боу-стрит?

– Нет. Но вы не спросили, что они украли.

– Посчитай я, что это мое дело, спросила бы, но вряд ли это меня касается. Взломщики тоже не представляют для меня делового интереса.

– Разумеется, нет.

Он откинулся на спинку кресла и пристально уставился на нее:

– Впрочем, они все же могут представлять некоторый интерес. Я пригласил вас – спасибо, что приехали так быстро, – чтобы обсудить картину, которая висит за моей спиной.

Она почти слышала биение своего сердца, тяжело бухавшего под скромным лифом серого, отделанного черным платья.

– О, эта? Прекрасная работа, Боттичелли. Конечно. Я с удовольствием посмотрела на нее, когда в последний раз была в вашем кабинете.

Но она была в его кабинете не в последний раз, и, должно быть, промелькнувшее на лице выражение выдало ее.

– Я помню, что вы ею интересовались. Расскажите все, что знаете о Боттичелли, леди Изабел.

– Думаю, вы узнали все, что требовалось, когда мой покойный муж продавал ее вам. Это он был экспертом. Не я.

– Совершенно верно, – улыбнулся герцог, и улыбку вряд ли можно было назвать приятной: – Но это не та картина, которую продал мне ваш муж.

Сердце ее на мгновение остановилось, пока Изабел лихорадочно пыталась сообразить, что делать, но тут же вновь пустилось вскачь:

– Да нет же, это та самая картина! Настоящий Боттичелли. Взгляните на мастерские мазки, на кракелюры, доказывающие ее возраст! – Она достаточно хорошо знала терминологию. – Итальянский шедевр!

– Совершенно верно. – Ардмор подался вперед. – Но, как я уже говорил, это не та картина, которую продал мне ваш муж.

Гог и Магог смотрели на нее с обеих сторон стола, неподвижные словно статуи. У нее создалось впечатление, что они только и ждут сигнала герцога, чтобы разорвать ее на части. Но так ли это?

От них слегка пахло анисом, глаза были сонными.

Она попыталась изобразить вежливое недоумение:

– Я вас не понимаю, ваша светлость.

– Это не та картина, которую продал мне ваш муж, – медленно повторил Ардмор, отчеканивая каждое слово.

– Этого быть не может! Я не такой знаток, как муж, но картина кажется подлинником.

Герцог бросил на нее жесткий взгляд:

– Совершенно верно.

– И вы этим недовольны?

– Это не послужит достижению моей цели, – задумчиво протянул герцог. – Мне хотелось бы вернуть прежнюю.

Вот это очень странно! Он собирался отдать картину за долги, зная, что она ничего не стоит? Зная, что Эндрю Морроу когда-то обманул его?

Но если он знал, почему так и не открыл правды? Как он мог быть доволен, получив за свои деньги подделку? Может, он вообще не платил за картину и Морроу был еще одним в целой очереди тех, кому задолжал герцог?

Она прикусила губу:

– Почему вы считаете, что это не та картина?

– Уловки, леди Изабел?

– Простое любопытство, – рассмеялась она. – Хотя, разумеется, невозможно, чтобы вы купили у Морроу не ту картину!

– Разве? Видите ли, я поставил печать на оборотной стороне картины, когда ее принесли в дом.

Она тихо ахнула: рефлекс, приобретенный за годы, проведенные в роли жены арт-дилера.

– Вы проштамповали оригиналы?

Герцог явно был застигнут врасплох ее неодобрением, но вскоре пришел в себя:

– В таком случае я думаю, что это не был оригинал Боттичелли. Но у меня привычка штамповать все мои приобретения. Вы меня простите? Пойдемте посмотрим на картину в коридоре.

Они вышли из кабинета, и герцог снял со стены ближайшую картину.

– Видите печать?

Он повесил картину на место и снял портрет времен Реставрации.

– И эта тоже. Поверьте, что печать стоит на всех моих картинах. А на той, что в кабинете, печати нет.

Конечно, он говорил правду. Она не заметила печати в виде герба Ардморов на картине Батлера. Герцог пользовался коричневыми чернилами – чуть потемнее, чем на обратной стороне картин, – словно на холст пролили слабый чай.

– Не могу поверить, что вы ставите печать прямо на картинах, – повторила Изабел. – Но если вы убеждены, что это подлинный Боттичелли, в чем же проблема?

– Проблема возникает, только если человек не желает продавать подлинного Боттичелли, – невесело усмехнулся герцог. – И думаю, это прекрасно понимал ваш покойный муж.

Здесь, в коридоре, запах аниса был сильнее. Спиной она чувствовала, что дверь музыкального салона словно давит между лопатками.

– Простите, ваша светлость, до самой смерти Морроу я ничего не знала о его делах.

– А после смерти?

– Ваша светлость, мне больше нечего сказать.

Он вдруг показался Изабел таким уставшим, что она задалась вопросом, сколько ему лет, – не так молод, как казалось, если судить по его энергии.

– Нам нужно сесть.

Они вернулись в кабинет. Гог и Магог уставились на них пуговичными глазами, из последних сил повинуясь команде «сидеть!».

– Леди Изабел, я пригласил вас не просто так. Мои вопросы относятся к куда большему числу картин.

– Не представляю, о чем вы.

Ее ответ по крайней мере был честным.

– Счастливица, – обронил он, но ничего не добавил. С минуту они просто смотрели друг на друга.

– Итак… – Изабел откашлялась. – Если мы обо всем поговорили, я…

– Отец, ты не поверишь! – Джордж бесшумно подошел к кабинету и сейчас стоял в дверях. – С тех пор как Нотуит исчез, ставки в «Уайтсе» взлетели до… О, Изабел, привет!

Гог и Магог немедленно вскочили, заглушив голос Джорджа отчаянным лаем. Изабел вздохнула с облегчением, увидев, что их обычная свирепость вернулась. Она не хотела, чтобы пропитанные настойкой опия кексы дурно подействовали на любимых гончих герцога.