Тереза Ромейн - Леди-плутовка [litres]

Он разлюбил работу в тот момент, когда его жизнь лишилась равновесия… а может, наоборот, обрела. По мере того как леди Изабел Морроу занимала все больше места в его сердце, уме, днях, для работы оставалось все меньше времени.

Его ошибка в том, что он слишком много думает.

– Работа была моей жизнью, – согласился Каллум. – И что это значило для меня? Я почти не жил, верно?

– Я так не говорил, – покачал головой Фокс. – Вы были чертовски хорошим сыщиком.

– Возможно, еще и буду. Только не здесь. Я хочу свободы, чтобы вести любые расследования, какие пожелаю. У меня есть неплохие сбережения, и… посмотрю, что будет дальше.

Наконец он понял, на что копил деньги все эти годы. Не на блестящие сапоги, не на шляпу с высокой тульей. Его накоплений недостаточно, чтобы обеспечить место в высшем обществе: хотя вполне возможно войти в высшее общество с помощью денег, – но у него хватит средств, чтобы стать себе хозяином и вести собственные расследования – так, как он считает нужным, – для того, чтобы иметь свой дом, где бы он ни решил его иметь.

– Желаю вам всего наилучшего, – улыбнулся Фокс, протягивая руку.

Их рукопожатие было крепким: как у гордого отца и сына, покидающего дом.

– Передайте привет всем, – попросил Каллум. – И желаю всего хорошего. Я посвящу себя новому делу.

Так и будет. Но сначала нужно кое-куда зайти.

Звякнул колокольчик над дверью лавки «Дженкс и сыновья».

– Здравствуй, ма, – приветствовал Каллум стоявшую за прилавком мать.

– Сегодня не твой обычный день. Я не приготовила список, – отрезала Давина, доставая карандаш.

Настало время для давно назревшей беседы.

– Ты хочешь видеть меня, только когда готов список?

Она сунула карандаш в узел волос.

– Конечно, нет. Но раз ты уже здесь…

– Мама, у тебя два продавца – отдай свои списки им.

– Но, Каллум, – озадаченно пробормотала мать, – они не могут достать свинину так дешево!

– Тогда заставь их спасти жизнь дочери мясника или просто заплати за фунт на два пенса больше.

Давина повернулась, чтобы весело попрощаться с мужчиной, который с помощью Джейми купил три длинных, заплетенных в косы связки лука, но как только вновь обернулась к сыну, улыбка слетела с ее лица.

– Разве ты не хочешь помочь мне?

– Конечно, хочу. Но я не только твой помощник, но и сын.

– Что происходит?

Джейми зашел за прилавок и обнял мать за плечи, а Каллум оглядел лавку, такую же знакомую, как зал суда на Боу-стрит.

– Пожалуй, нужно собрать всех. То, что я хочу сказать, касается каждого человека в этом доме.

Они выходили из задней комнаты, со второго этажа, рассаживались на бочонках с мукой. Пока все собирались, Давина успела обслужить пару покупателей, а когда в лавке остались только свои, спросила:

– Что все это значит, Каллум?

– Я ухожу с Боу-стрит.

Алан Дженкс захлопал в ладоши:

– Да! Я ждал этого дня! Добро пожаловать в «Дженкс и сыновья», парень! Лучшая работа в мире – это управлять бакалейной лавкой! Пусть зеленщики заботятся о фруктах и овощах, которые быстро портятся! Пусть рыбник терпит вонь протухшей рыбы, а мясник – лужи крови и мух! Человек, работающий в бакалее, никогда не останется голодным!

Каллум терпеливо выслушал речь отца.

– Есть много способов не остаться голодным! Я не собираюсь быть ни рыбником, ни зеленщиком, ни… как ты там сказал?

– Мясником, – вставила Силия.

– Именно. Мясником. Я собираюсь стать частным детективом. У меня есть сбережения, чтобы продержаться, пока не появятся клиенты.

– Но «Дженкс и сыновья»…

Алум закрыл рот. Открыл. Снова закрыл.

– Я надеялся, что когда-нибудь ты захочешь работать здесь вместе с Джейми.

Каллум вскинул брови и взглянул на брата. Тот стал краснее своей бороды.

– Ты еще не сказал им?

– Что именно? – удивилась Давина.

Джейми снял руку с плеч матери и злобно уставился на Каллума, что-то пробормотав себе под нос.

– Что ты должен сказать, Джейми? – спросила Силия, глядя на всех широко раскрытыми и испуганными глазами.

– Ничего-ничего. Ничего особенного. Только… – Джейми глубоко вздохнул и выпалил: – Я хочу уйти из бакалеи, купить соседнюю лавку и торговать чаем.

– Одним чаем? – в недоумении воскликнула мать.

Джейми выдвинул подбородок.

– Моррисон прекрасно справлялся все эти годы. Думаю, что сумею не хуже, а может, и лучше.

Молодой Эдвард, один из продавцов, помахал рукой:

– Я хочу работать на тебя!

На лице Джейми отчетливо отразилось сомнение. На лице миссис Дженкс сомнение проявилось еще более явно. Алан потер щетинистый подбородок.

– Он и правда любит чай, знает про него все, прекрасно различает сорта.

– Только вот торговаться не умеет, – пробормотал Джейми.

– И что? Ты сможешь делать это за него, – заявил Алан.

– Погодите! О чем вы? Как насчет «Дженкса и сыновей»? Алан, тебе помогает только один сын, и мы не можем…

– Ничего страшного, – перебил Алан. – Моему отцу помогал только один сын, но вывеску никто не менял. Каллум и Гарри никогда не годились для работы в лавке. Положим, я всегда это знал, хотя был бы рад, если бы они когда-нибудь передумали.

Он подмигнул Каллуму.

– Но Джейми… – пролепетала Давина.

Муж погладил ее по плечу:

– Джейми достаточно взрослый, чтобы знать, что делает. Кроме того… – Он оглядел Лайонела: – Мужчина, который женится на дочери Дженкса, станет сыном Дженкса.

Лайонел и Анна побагровели, но продолжали смотреть друг на друга.

– О, ради бога! – закатил глаза Джейми. – Лайонел! Да делай ты уже предложение!

– Кто бы говорил, – отпарировала Анна, многозначительно глядя на Силию.

Каллум откашлялся. Беседа явно отклонилась от темы.

– У тебя все будет хорошо, Джейми. Ты полюбишь свою работу.

Как прекрасно помогать людям найти подходящий сорт чая, который Каллум считал не просто напитком, а утешением в чашке, смазкой для всякого общения, началом и концом дня!

– Можешь работать на меня, – пробурчал брат. – Если когда-нибудь устанешь гоняться за преступниками и захочешь работу, которая заканчивается в обычное время.

При этом он бросил взгляд на Силию: очевидно, хотел сказать «работу, которая позволит иметь семью», – но не осмелился.

– Эта работа не по мне, – отказался Каллум. – Но все равно спасибо.

– Можно извлечь пользу из этих перемен, – решила Давина и, поискав в волосах карандаш, положила перед собой листок бумаги. – Каллум, теперь, когда ты ушел с Боу-стрит, можешь почаще заходить за списками.

– Нет.

В комнате стало тихо. Все уставились на него.

– Я бегал по твоим поручениям, когда жил здесь и работал на вас. Теперь все иначе. Я больше не твой посыльный.

Родители хором запротестовали: