Маргерит Кэй - Грезы принцессы пустыни [litres]

Кристофер не смотрел на нее; он смотрел на холмистые контуры пустыни – на бесконечные барханы, которые постоянно меняли очертания. Тахира считала его опасным с первой минуты, как они встретились – и очень привлекательным. Но теперь она понимала, что вместе с тем он и очень ранимый, ведь он считает себя преданным, брошенным, потерянным. Ему отчаянно хочется начать жизнь заново, с чистого листа. Вместе с тем его призвание – археология, древняя история… Ей казалось, будто кто-то сжал ей сердце. Она чувствовала… слишком сильно. Неосмотрительно испытывать столько чувств к мужчине, с которым она скоро распрощается навсегда, но с самой первой минуты, как она его увидела, Кристофер заставлял ее забыть о здравом смысле.

– Я никогда и никого не хотел так сильно, как сегодня хотел тебя. – Кристофер повернулся и привлек ее к себе. – В другие разы – на бархане, в оазисе, хотя ты была воплощенным искушением, я всегда… хоть я и желал тебя, я не терял самообладания. Я был так уверен, Тахира, так хорошо помнил о той границе, которую перешел мой отец, когда зачал меня, был так уверен, что не позволю истории повториться. Но сегодня… страшнее всего то, что я совсем не думал.

– Кристофер, но то же самое я могу сказать и о себе!

– Нет, – решительно возразил он, – это не одно и то же. Последствия так несправедливо непропорциональны. Потеря самообладания мною могла стать причиной твоего падения – как потеря самообладания моего отца стала причиной падения моей матери… – Его передернуло, он сжал ее так, что ей стало больно. – Если бы мы довели все до конца, как ты думаешь, что бы с нами случилось? Мне легко говорить, что я поступил бы так, как в Англии считается правильным… то есть женился на тебе… но я не стану оскорблять тебя жалкой ложью. Мы с тобой из разных миров. Я – ублюдок, который не может носить никакую фамилию, не может передать ее жене или ребенку, а ты, Тахира, какой бы ни была твоя фамилия, очевидно, из хорошей семьи. Твой брат ни за что не согласится на такого зятя, а ты не выйдешь за человека, которого не примут в твоей семье.

Он отпустил ее, но сжал кулаки, а его рот скривился в самоуничижительной ухмылке.

– Параллели вполне очевидны. Когда тот человек объяснял подробности падения моей матери, я подумал, что и он с легкостью отказался от возможности жениться на ней. Когда я думаю об этом, к горлу у меня подступает желчь! Что бы ты стала делать, Тахира, если бы вышла замуж за того, кого тебе выбрали, сделав твоего мужа рогоносцем еще до того, как произнесены брачные обеты? Готова ли ты была всю жизнь жить во лжи – или опозоришь свою семью правдой?

Его слова резали по живому. Тахира пришла в ужас, поняв, как близко она подошла к пропасти, которую он описал.

– Ты прав, – со стыдом прошептала Тахира.

Она не выбирала своего будущего мужа, но, судя по тому, что она о нем слышала, он хороший человек. Он не заслуживает жены, которая намерена лишить его единственной ценности, какую она привносит в их союз. И все же она не могла себя заставить пожалеть ни об одной минуте, проведенной с Кристофером.

– К счастью, тебе не придется стоять перед таким выбором. – Он тяжело вздохнул. – Хотя я доказал, что могу быть таким же эгоистичным и черствым, как тот человек, чья кровь течет в моих жилах, я не потерял самообладания.

– Ты презираешь моего брата за то, что он навязывает мне свою волю, но разве ты не делаешь то же самое, отказывая мне в праве нести свою долю ответственности за мои поступки?! – с горечью воскликнула Тахира. – Я, как ты понимаешь, не могу определять ход моей жизни, – продолжала Тахира, думая: будь что будет, уж лучше закончить то, что начала. – Когда я с тобой, ты позволяешь мне быть собой. Неужели ты не понимаешь, что это для меня самое важное? Ты позволил мне ощутить вкус истинной свободы, и сегодня я свободно решила, что займусь с тобой любовью. Глупое… и не просто глупое… решение, которое я тем не менее приняла сама. Ты меня ни к чему не принуждал. А последствия… за них отвечаешь не только ты, но и я.

Какое-то время он молчал, но, судя по тому, как дергался его кадык, он боролся с каким-то сильным чувством. Гневом?

Но когда он заговорил, оказалось, что он потрясен.

– Прости меня. Я думал только о себе.

– Кристофер, то, что ты рассказал мне сегодня… не могу представить, как ты страдал последние девять месяцев. Я считаю за честь, что ты все же открылся, доверился мне. – Ее затопило чувство вины; она напомнила себе, что не ответила взаимностью на его доверие. Но для ответной взаимности было уже поздно.

– Сомневаюсь, что признался бы, если бы мы не… но довольно о моей больной совести. – Кристофер протянул к ней руки, и она с радостью бросилась в его объятия. – У нас осталось мало времени. – Он встревоженно посмотрел наверх, на звезды. – Давай посидим здесь вместе, на нашем ковре-самолете, и больше не будем тратить время, пытаясь доказать, кто из нас более виноват.

Тахира отбросила с его нахмуренного лба прядь золотистых волос.

– Мы равны, – сказала она. – Мы равно правы, равно не правы, равно безрассудны, и, я надеюсь, в то время, пока мы будем вместе, мы будем одинаково счастливы.

Он положил ей на затылок теплую и нежную ладонь:

– Надеюсь, что ты обретешь счастье в будущем. Ты его заслуживаешь.

Она закрыла его рот рукой:

– Ни прошлого, ни будущего. Только настоящее. Больше меня ничто не интересует. Здесь и сейчас – только мы. Ты и я.

Со стоном он поцеловал ее, и она с тихим вздохом растаяла от его поцелуя. Их губы соединились, руки сомкнулись. Не разнимая объятий, они легли на ковер. В его поцелуях ощущалась болезненная сладость, которой не было раньше. Их ласки стали нежными, как будто каждый считал, будто другой сделан из стекла и может разбиться. Когда все закончилось, они не отстранились друг от друга, а прижались друг к другу, лежа на спине и глядя на звезды, рассыпанные на ночном небе только для них. Они снова целовались, так же нежно, но по мере того, как небо становилось из индиго фиолетовым, а звезды начали бледнеть, их ласки становились все более отчаянными. Нерастраченная, но накопленная страсть, ощущение конца все же развело их в стороны. Тахира молча надела платок, закрыла лицо. У нее сжималось горло, на сердце лежала тяжесть, но плакать уже не хотелось.

– Тахира… – У него сорвался голос. Он откашлялся. – Спасибо тебе. За все.

– И тебе, Кристофер. За все. – Сев в седло, она погнала верблюда вперед. – Прощай, любовь моя, – шептала Тахира, не в силах больше спорить с собственным сердцем. – Прощай, моя единственная настоящая любовь.

Она любит его. Теперь, когда она больше никогда его не увидит, она вынуждена это признать. Она любит его, и любовь ее безнадежна. Песок попадал ей в глаза, царапал кожу, но она радовалась жжению; оно соответствовало ее боли. Она влюблена в Кристофера, как бы его ни звали на самом деле. Но завтра ее любимый уедет из Аравии в Египет, а через два дня объявят о ее помолвке с другим человеком, которого она совсем не знает.