Ирина Литвинова - Стоит только пожелать

Кстати, первый раз Ренард поцеловал меня на том месте, где мы впервые встретились и практически при тех же обстоятельствах. Я снова решила поплескаться в манящей воде, теплой, как парное молоко, и совсем не заметила, как сзади меня вынырнул мужчина и привычно схватил в крепкие объятия.

— Попалась, — шепнули мне в макушку.

— Месье Ренард! Отпустите немедленно!

Как ни странно, моя просьба была тут же исполнена. Удивленная, я обернулась к нему, предварительно отплыв на пару шагов, и натолкнулась на пристальных взгляд пронзительно синих глаз.

— Зачем вы это сделали?

— Хотел проверить, умеешь ли ты краснеть, — получила, по видимому, честный ответ и лукавую улыбку.

— Я не краснею, но это не значит, что мне не бывает стыдно, — почему-то призналась я.

— Я не знал этого, поэтому и подумал тогда, в первый вечер, что ты просто так кокетничаешь со мной и притворяешься, скромно потупив взор.

Скажи… ты ведь тогда убежала не потому, что я неприятен тебе.

— Вы — нет, но ваши прошлые намерения — да, в высшей степени неприятны, — нарочно подчеркнула, на какое отношение надеюсь, потому что порой в голову закрадывались мысли, что однажды Господин может пригласить провести тихое утро с ним… после бурной ночи, соответственно, с ним же.

— А если бы… — Ренард начал опасно приближаться. — А если бы я сказал тебе, что мои нынешние намерения кристально чисты и более чем невинны, ты бы поверила мне?

«Нет!» — хором завопили разум и интуиция.

— Да, — выдохнула их непутевая хозяйка.

Глаза Ренарда победоносно сверкнули. И тут же небольшая волна обдала меня, и я оказалась в знакомых стальных объятиях. Властная мужская рука не без удовольствия погладила облепленную нижней рубашкой спину и легла мне на затылок, вынуждая запрокинуть голову. Господин склонился надо мной низко-низко, так, что казалось, что весь мир заслонили его невероятные синие глаза.

— Я только поцелую тебя, — раздался жаркий шепот.

Я часто думала о том, каким мог бы быть поцелуй господина. Почему-то мне казалось, что у такого властного и уверенного в себе мужчины должны быть твердые губы и жесткие поцелуи. Я ошиблась: Ренард коснулся моих губ осторожно, продолжая гипнотизировать синим взглядом, потом поцелуй стал смелее, настойчивее, но от этого не менее ласковым. Я часто слышала, как Эдит с подружками обсуждали своих кавалеров и рассказывали о тайных свиданиях в ночных сумерках. Все они самозабвенно описывали страстные лобзания, переплетение языков и неминуемо следующие за этим всем попытки залезть под платье. Уж не знаю, что там было у них на самом деле, а что они выдумали или приукрасили, только Ренард только аккуратно прихватывал мою губу своими, иногда чуть сжимал, затем переходил к другой. Он как будто ждал, когда я осмелею и решусь поцеловать его в ответ. Но я, наверное, была еще не готова к такому, поэтому просто робко отвечала и трепала его шикарную черную шевелюру в знак своего согласия на подобные ласки.

— Страшно? — сверкнув озорными огоньками глаз, прошептал господин.

Я активно замотала головой.

— Ещё?

Снова замотала головой, только медленно и нерешительно. Мол, если вы, господин, настаиваете, я вырываться не буду. Но вообще-то хватит с вас. На сегодня.

— А потом можно? — словно прочитав мои мысли, спросил Ренард. Ответ он прочел у меня на лице и, нырнув под воду, исчез. Честно, я была очень благодарна ему за то, что не придется вылезать из воды при нем и щеголять одной-единственной насквозь промокшей рубахой. Почему-то даже в голову не приходило усомниться в том, что Господин действительно ушел, а не подглядывает за мной из-за какого-нибудь дерева.

Вторым по значимости вопросом, после моего происхождения, о котором я, кстати, так ничего толком и не рассказала, для Ренарда был возраст. Никогда не понимала, почему считается, что эту тему неприлично поднимать в разговоре с женщиной, и почему некоторые дамы чуть ли не на Библии клянутся в том, что они еще близко не приблизились к тридцати годам, хотя на самом деле им уже было глубоко за сорок. Поэтому, когда господин спросил у меня, сколько мне лет, я ответила правду:

— Семнадцать.

Удивление, отразившееся на лице мужчины, настолько не походило на его обычное спокойное выражение, что я сама, наверное, уставилась на него, как будто увидела в первый раз.

— Семнадцать? — едва слышно переспросил Ренард, продолжая сверлить меня взглядом, словно выглядывая ложь.

— Совершенно верно, в конце августа исполнится восемнадцать, — подтвердила я. — А вы что думали?

— Думал, что больше, — все так же тихо отвечал Господин. — Думал, где-то двадцать пять.

— Почему? — удивленно приподняла брови я. Нет, совсем не обидно, просто интересно.

— Твоя фигура… — голос Ренарда вдруг охрип. — Она совсем не детская, а наоборот, женственная. Грудь, талия, бедра…

— Кхм… — требовательно кашлянула я, призывая его прекратить перечисления всех выдающихся достоинств моей фигуры, попутно обводя взглядом, собственно, предмет разговора. Глаза Ренарда тут же взлетели к моему лицу и теперь уже его изучали с повышенным интересом.

— Милостивый Боже, совсем ребенок… — только и сказал господин.

Не знаю, что эта фраза для него значила и какие выводы он сделал, но с тех пор Ренард стал чаще как будто невзначай касаться меня, но так, чтобы это не смущало и не выходило за рамки приличия. Целовал господин меня редко, и всякий раз возникало ощущение, что он опасается позволить себе что-то, что может обидеть меня или испугать. С одной стороны, я ощущала заботу, а с другой, догадывалась, что перед Ренардом встал сложный выбор относительно меня, но что конкретно беспокоит его, понятия не имела, а спросить не решалась.

Каюсь, у меня нет-нет, да и мелькает мысль, что проще было убедить отца не держать мать Амадора в любовницах, а уже наконец жениться и узаконить младшенького. А то нечестно как-то: мы с Реном лавируем, пытаясь не угодить в брачный капкан, а он там отдыхает в гарнизоне своем! И не один бы я мотался за пролив и подставлялся перед королем.

Вот уже три недели я маюсь под этим закопченным небом, давлюсь этой безвкусной едой и через силу глотаю эту бурду, которую тут обзывают пивом. Черт возьми, никогда не думал, что буду так тосковать по доброму вину. Я же не Амадор, в конце концов! Он бы тут не выжил.

Надеюсь, хоть сегодня дело сдвинется с мертвой точки. Сразу понятно, что мы не во Франции: наш король, конечно, не закатывал каждое утро приемы и каждый вечер балы, но в Лувре частенько ошивается множество обличенных властью бездельников, из которых, если очень постараться, можно вытрясти какой-то прок. Здесь же ближайшего более-менее подходящего мероприятия пришлось ждать полмесяца! Было бы у меня официальное поручение или хотя бы одобренная венценосного кузена диверсия, пошел бы прямиком к английскому королю и решил все вопросы за день, а так приходится строить из себя архиепископа Тулузского, прибывшего для налаживания контактов между нашей Церковью и английскими католиками. Не знаю, сколько раз за день я уже проклял эту архиепископскую мантию. Одна мысль греет: сегодня я наконец донесу до премьер-министра идею и Англия, даст Бог, не откажется.