София Джеймс - Трудное счастье [litres]

Услышав в коридоре скрип половиц, Алехандра вздрогнула и повернулась к двери. На пороге стоял Люсьен. В руке у Люсьена была маленькая коробочка, и без всяких предисловий он протянул ее Алехандре.

– Это тебе.

А ей даже в голову не пришло купить ему подарок. Может быть, это английская традиция – после свадьбы молодожены непременно должны обменяться дарами? Но, подняв крышку, Алехандра забыла про все свои тревоги и ахнула от радости.

– Четки!..

– Да, гагатовые. Увидел в одной лавке на Риджент-стрит и сразу подумал о тебе. Если правильно помню, раньше у тебя были точно такие же. На гасиенде ты их постоянно перебирала.

– Их я положила тебе на грудь, когда мы выносили тебя с поля боля.

– И взяла с собой, когда мы отправились на запад, в порт. Эти четки настолько стали частью тебя, что без них словно бы чего-то не хватает. Вот я и решил, что нужно их заменить.

– Какие красивые…

Бусины скользнули по пальцам, совсем как в старые времена. Давно забытое ощущение, от которого на ум сразу пришли священные слова молитвы, а в сердце поселилась радость.

– Эти четки станут для меня самой дорогой вещью.

– Чуть не забыл, – вдруг произнес Люсьен. – Мама просила передать вот это.

С этими словами он достал из кармана маленькую статуэтку из гладко отполированного нефрита, изображающую толстого человека с огромным животом.

– Что это?

– Если не ошибаюсь, древнекитайское божество плодородия. Матушка клянется, что у обладательницы этого предмета непременно будет многочисленное потомство. Сама она родила шестерых детей, а ее мать – семерых. Обе считают, что причина именно в этом талисмане.

– Значит, это что-то вроде семейной реликвии?

– Пожалуй.

– Твоя мать хочет, чтобы у нас родился ребенок?

– А лучше несколько. Считает себя некоторым образом виновной в смерти Росса и хочет как-то искупить свой проступок.

– В этом нет нужды. Твоя мать ни в чем не виновата. Росс появился на свет слишком рано. Тут уж ничего не поделаешь.

– Может быть, скажешь об этом ей, когда будешь готова?

– Да, конечно.

– И мне тоже скажи… повтори несколько раз, чтобы я поверил, – произнес Люсьен с дрожью в голосе. Его явно тоже снедало чувство вины.

– Да, Люсьен, давай заведем еще одного ребенка. И тогда ко всем в этой семье вернется душевный покой.

Люсьен не в первый раз восхитился отвагой своей жены. Он заметил, как быстро билась жилка на ее шее, увидел шрамы на запястье, а сквозь прозрачную ткань сорочки – большой рубец на левом бедре. Люсьен гадал, кто нанес ей такую рану. Должно быть, первый муж. Впрочем, Алехандра имела дело со множеством опасностей. Не говоря уже о борделе в квартале Ла-Латина. Люсьен понимал, что ему следует быть с Алехандрой очень мягким и деликатным, но сдержать страстный пыл было трудно.

Люсьен надеялся, что у них появится ребенок – наследник, продолжение рода. Но, если этого не произойдет, что ж – они проживут и без детей. Главное, что теперь у него есть Алехандра. Она стала его законной женой перед лицом Господа и людей, и никто больше не сможет их разлучить. Люсьену этого было вполне достаточно.

Потянувшись, он провел пальцем по ее щеке, затем по шее и по плечу. Его губы расплылись в счастливой улыбке. Он сразу заметил, что Алехандра пополнела. За месяц, прошедший с тех пор, как они покинули Испанию, Алехандра стала более женственной, да и волосы отросли и снова превратились в сияющий темный шелковый занавес.

– Как ты красива, – прошептал Люсьен.

Алехандра поцеловала его в щеку, потом в подбородок и, наконец, в губы. Вскоре медленный нежный поцелуй сделался страстным и порывистым. Люсьен был полностью одет, Алехандра – почти обнажена. Рука его скользнула между ее бедер и нащупала заветный бугорок. Алехандра застонала и запрокинула голову. Их взгляды встретились. В глазах у обоих горело пылкое желание.

– Люби меня, Люсьен, – прошептала Алехандра. Пальцы ее принялись расстегивать пуговицы его фрака, затем она стянула с него рубашку и развязала шейный платок. За ним последовали бриджи. Сняв их, Люсьен поднял Алехандру на руки. Она ногами обхватила его бедра. И вот они уже очутились в постели.

Люсьен больше не мог себя сдерживать – так отчаянно он ее желал. Раздвинув ее бедра, он с наслаждением вошел в нее. Они устремились в волшебный полет и вскоре достигли желанного пика экстаза. Их с головой захлестывали волны удовольствия. Потом они лежали, утомленные и удовлетворенные, наслаждаясь близостью. Алехандра ощущала внутри себя Люсьена. Он же чувствовал, как ее внутренние мышцы по-прежнему чуть-чуть сжимаются в спазмах экстаза. Теперь эта женщина – его жена, их связывают вместе и узы любви, и узы брака. При этой мысли Люсьен снова ощутил, как нарастает возбуждение, и задвигался внутри ее.

Руки его обхватили ее ягодицы и притянули ее поближе. А когда и этот новый танец любви вознес Алехандру на вершину блаженства и она исступленно вскрикнула, Люсьен страстно поцеловал ее в губы, и их дыхание слилось воедино.

Потом Алехандра лежала, ощущая ленивую негу и приятную тяжесть во всем теле. Она и не заметила, что тонкая кружевная сорочка разорвана ее мужем в порыве неудержимой страсти. Алехандра жаждала снова почувствовать его внутри себя.

Люсьен очутился сверху и перевернул ее, поднимая вверх ее руки. Их пальцы сплелись вместе. Алехандра сдалась на милость победителя. Он делал с ней все, что хотел, и она упивалась каждым мгновением. То он был резким, то нежным. Люсьен своим любовным мастерством возносил ее все выше и выше на седьмое небо. А потом он опустился на колени между ее ног и ласкал ее языком и губами.

Алехандра проснулась посреди ночи и растерянно огляделась по сторонам, не сразу сообразив, где она. Люсьен стоял у окна и смотрел в сад. Но, почувствовав спиной взгляд молодой супруги, обернулся. Тело его было похоже на прекрасную мраморную статую древнегреческого атлета. В лунном свете взгляду Алехандры представилось его мгновенно затвердевшее мужское естество. Она приблизилась к нему, и Люсьен, повернув ее к себе спиной, вошел в нее сзади. Их силуэты смутно отражались в окне. Алехандра прижалась разгоряченной грудью к блестящему, холодному стеклу. Соски ее сразу напряглись. Люсьен не спешил и менял ритм движения. Так он оттягивал момент кульминации, позволяя страстной жажде накопиться и достичь высшей точки.

– Пожалуйста… – чуть слышно прошептала Алехандра.

– Потерпи, – ответил Люсьен.

– Но когда?..

– Скоро.

А затем наступил головокружительный момент единения. Алехандра одновременно почувствовала и семя Люсьена внутри себя, и губы на своей шее.

– Я люблю тебя, Алехандра.

От этих его слов по ее телу пробежала сладкая дрожь.