София Джеймс - Трудное счастье [litres]

– Только здесь и сейчас…

– Вот именно.

Люсьен торопливо закончил раздеваться и порывисто притянул ее к себе.

– Ты для меня все, Алехандра.

Но ничего ответить она не смогла, потому что от нахлынувшей на нее волны счастья лишилась дара речи. Да и Люсьену тоже слова стали не нужны.

Потом они, прижавшись друг к другу, лежали рядом на смятых простынях и молчали. От свечи, которую не меняли уже четыре часа подряд, остался лишь жалкий огарок.

– Моей маме ты бы понравился, Люсьен. Она бы осталась довольна моим выбором.

Люсьен тихонько рассмеялся.

– Расскажи про свою мать. Ничего о ней не знаю.

– Розалия Санто-Доминго де Гименез была дочерью одного из самых богатых землевладельцев Галисии. Их с отцом брак устроили родители – так было принято в былые времена. Мой отец был сильным и обладал незаурядными лидерскими качествами, и отец моей матери очень уважал его за это. Европа тогда погружалась в войну и хаос. Полагаю, дед рассудил, что Энрике Фернандес де Кастро сумеет защитить и его дочь, и всю семью молодой жены. Дед полагал, что это единственный способ спасти землю, скот и все имущество. Но вскоре после свадьбы дед и бабушка заболели и умерли, и все, чем они владели, перешло к моему отцу – не родственнику, постороннему человеку.

– То есть брак вышел неудачным?

– Ну, не сказала бы. Мама видела, как хорошо у папы получается объединять людей ради общего дела. Для этого у него был достаточно сильный характер и трезвый ум. Мама понимала, что в такое тяжелое время на него можно опереться. Это был брак двух союзников, а не двух влюбленных. Через два года отец заручился поддержкой тридцати землевладельцев в нашей округе и был весьма этим доволен.

– А Розалия? Она тоже была довольна?

– Нет, не совсем. Она ненавидела всякие проявления агрессии и насилия, но к тому времени мама отдала папе не только все свое имущество, но и свое сердце. Считается, что в браке все должно принадлежать мужу, и он же должен принимать все решения, а жена и дети не владеют ничем. В некоторых семьях не так, но, увы, мой отец – ярый последователь именно этой традиции. Поэтому у меня, как и у моей матери, нет ни земель, ни денег. Даже если в Испании наконец наступит мир, я не буду иметь никаких прав на наши дома и земли.

– Я женился на тебе не ради денег, Алехандра. Твое приданое – или его отсутствие – меня не волнует. Я взял тебя в жены по одной простой причине: потому что люблю тебя. Кроме того, мои вложения в мануфактуру начинают приносить неплохую прибыль, и к концу года финансовое положение семейства Росс значительно укрепится.

Алехандра облегченно вздохнула.

– Значит, ты не нуждался в браке с богатой наследницей?

– Нет, я нуждался в браке с красивой и смелой испанской воительницей.

– И что же, удалось мне удовлетворить твои ожидания?

Алехандра улыбнулась и, всем телом прижавшись к нему, страстно поцеловала Люсьена в губы, не давая ему ответить.

Наутро Алехандру снова тошнило, и, когда она вернулась в постель, Люсьен отдернул одеяло и, заботливо укрыв жену, спросил:

– Может быть, ты беременна?

Ошеломленная, Алехандра застыла, лихорадочно припоминая, когда у нее в последний раз были месячные. Когда она ждала Росса, ни разу не чувствовала тошноты, поэтому мысль о возможной беременности, как о причине непонятного недомогания, даже не приходила ей в голову. Приподняв простыню, Люсьен посмотрел на ее грудь.

– У тебя потемнели соски. Разве это не признак того, что женщина в положении?

– Не знаю. Не помню, темнели ли они в прошлый раз…

– А еще ты жаловалась на усталость.

– Да, но я думала, что причина в переезде и в том, что мне пока трудно понимать английский – даже самый незначительный разговор требует огромных усилий.

– Поговори с Аметистой или с Аделаидой и расспроси их поподробнее.

Люсьен положил руку на живот Алехандры. Жест был одновременно исполнен и нежности, и надежды.

– Мама никогда не говорила вслух о подобных вещах – не позволяло строгое воспитание. А больше мне побеседовать было не с кем. Мария была женщиной пожилой и к тому же забывчивой, да и неловко задавать такие вопросы женщине, потерявшей своего единственного ребенка.

– А девушки, работающие в борделе? Не сомневаюсь, в таких вещах они понимали…

– Да, в стенах публичного дома на свет появилось немало детей, но мне, как хозяйке, неловко было обсуждать с ними подобные темы.

Алехандра села. От волнения она была не в состоянии и дальше лежать в постели.

– Поедем к Аметисте или к Аделаиде!

– Прямо сейчас?

– Да. А вдруг я и впрямь жду ребенка? Что, если я… Мы станем родителями?.. – от избытка чувств Алехандра на секунду закрыла лицо руками. – Как думаешь, это возможно?

Люсьен поднялся с кровати и протянул жене руку, помогая ей встать.

– Я мужчина и в этих делах почти ничего не смыслю. Поэтому мы сейчас оденемся и поедем к тем, кто в подобных вещах понимает больше.

Все лучшие друзья Люсьена собрались в библиотеке Линден-парка – Дэниел, Гэбриел и Фрэнсис. Вместе с ним в окружении книг и бренди они ждали появления на свет их с Алехандрой первенца.

Врача позвали не меньше часа назад, а повитуха пришла еще утром. Аметиста, Кристин и Аделаида настояли, что должны присутствовать в спальне роженицы и поддерживать ее. Люсьен был им за это очень благодарен.

– В таких случаях ожидание всегда выматывает сильнее всего, Люс, – заметил Дэниел. – О боже, как вспомню рождение Сапфиры… Чего только не передумал за это время! Боялся, что и жена, и ребенок умрут, и я лишусь двух близких в один день, и…

Дэниел замолчал, не в силах продолжать, и осушил бокал бренди до дна.

– Думаю, Люсьену сейчас полезнее было бы послушать более оптимистичные истории, – заметил Гэбриел. – Желательно те, в которых женщина благополучно и быстро производит на свет здоровое дитя, а потом вся семья счастлива.

– В Америке женщины из племени могикан, когда наступает их время рожать, уходят одни в укромные заросли на берегу реки и там готовятся к родам, – тихо произнес Фрэнсис.

Люсьен удивленно уставился на него.

– По-твоему, моей жене следовало рожать нашего ребенка одной посреди леса? Вот спасибо!

– Нет, просто хочу сказать, что в большинстве случаев роды проходят относительно легко и безболезненно.

– С таким мнением советую в ближайшее время не попадаться Алехандре на глаза. Боюсь, прикончит на месте.

– А Аметиста и вовсе считает, что человечество перестало бы размножаться, если бы рожать пришлось мужчинам, – согласился Дэниел.

Люсьен не ответил, он стал мерить комнату шагами от открытой двери до окна и обратно. В последний раз его пускали в комнату роженицы не меньше трех часов назад. Сколько времени обычно длятся роды? И когда начинать волноваться из-за того, что они слишком затягиваются? Люсьен в волнении запустил пальцы в волосы и закрыл глаза. Если он снова потеряет Алехандру… Нет-нет, он не станет даже думать об этом.