Луиза Аллен - Покорить маркиза [litres]

– Мне нужно больше информации. Я достаточно загрузил Фарнсуорта работой, чтобы жалобы Маргарет на мои рабовладельческие методы звучали убедительно.

– Знаешь, а ведь она по-настоящему счастлива. Для нее очень много значит твое согласие на их брак.

– Я хотел для нее другого, но главное, чтобы она была довольна. Ведь это ее жизнь. – По его тону Сара поняла, что вопрос закрыт. – Смотри, какая большая стрекоза!

Сара проследила за его взглядом, выразила должное восхищение размерами насекомого, но чувствовала, как сильно он напряжен. Луциану придется научиться прощать себя. Он должен отбросить чувство вины за то, что не поверил в их любовь, не посчитал ее важной, чем едва не убил молодую пару. Сара вздохнула и опустила голову ему на плечо. Ей было известно абсолютно все о чувстве вины и о том, как нелегко себя простить.

– Расскажи мне о своем муже, – неожиданно попросил Луциан. – Как вы встретились, как полюбили друг друга, что за человек был мистер Харкур?

– Мой первый сезон мне не понравился, – призналась Сара. – Я была слишком робкой, или мне было скучно, или трудно угодить – не знаю, точно не могу сказать. О, платья были очень красивые, я посещала самые лучшие балы, приемы и театральные премьеры. Все было новым, странным, совершенно не похожим на Индию. Я все время чувствовала себя чужой, не принадлежащей к этому миру.

Луциан внимательно слушал, и она продолжила говорить, думая, понимает ли он ее. Лондонское высшее общество – это его мир, в нем он родился и вырос.

– Наша семья произвела настоящую сенсацию. Папа очень давно не был в стране, а мама обладала такой экзотической внешностью. Эш был очень красив… он и сейчас вполне даже ничего себе… – Сара усмехнулась. – В Индии он вел при дворе моего дяди жизнь полную приключений. Его безоговорочно приняли молодые джентльмены, а юные леди безудержно флиртовали с ним.

– А ты разве не красива? – Луциан решил поддразнить ее.

– Я… Со мной все было не так. Я молодая леди, а молодые леди должны соответствовать определенным стандартам. Я им не соответствовала. Моя кожа никогда бы не стала молочно-белой с розами на щеках. Не было у меня и иссиня-черных волос и глаз, сделавших бы меня похожей на роскошную испанку или итальянку. Я выглядела нелепо в белых и пастельных платьях.

– Понимаю. Тебе идут яркие цвета. – Он слегка переместился на скамейке и обнял Сару за плечи. – Иди ко мне.

Несколько секунд они сидели молча. Сара чувствовала себя легко и спокойно в кольце его рук.

– Мне дали такое же хорошее образование, как брату, чтобы я могла читать, что мне нравится, участвовать в обсуждении важных вопросов. Неожиданно оказалось, что я не должна иметь своего мнения, что я должна казаться абсолютно невежественной. Иными словами, я должна была в одночасье превратиться в миленькую дурочку.

– Понятно, что твои родители этого не хотели.

– Нет. Но мой отец стал маркизом, и нам пришлось жить здесь, в этом обществе. Они желали мне счастья, но было очевидно, что придется пойти на некоторые компромиссы – или мне, или обществу.

– У тебя ведь были ухажеры. При твоей внешности иначе и быть не могло.

– О да. Но, понимаешь, многие молодые люди считали меня… девицей свободных нравов. А я была девственницей и не желала вести себя так, как они хотели. Пришлось научиться отваживать назойливых ухажеров. Но суть в том, что я ни к кому не испытывала никаких нежных чувств. Все они казались мне чужими.

– Я тоже показался тебе чужим?

– Конечно. – Сара взяла его руку и слегка сжала, словно извиняясь за свои слова. – Однажды ночью на балу у леди Ланкастер я спряталась в алькове, отгороженном пальмами в кадках, чтобы спокойно отдохнуть. Но место оказалось занятым. Доктор Майкл Харкур был в очках, съехавших на кончик носа, и так увлекся чтением, что меня не заметил. Я села и сделала вид, что не обращаю на него внимания. Вероятно, достигнув конца главы, он все-таки поднял голову, увидел меня, вскочил и уронил книгу. Вскоре мы стали друзьями.

– Он работал в Кембридже? Преподавал в колледже?

– Да. Классические языки и филология. Я достаточно хорошо знала латынь и греческий язык, чтобы понимать, о чем он говорит. Кроме того, я знала несколько индийских наречий, что его чрезвычайно заинтересовало. Наша дружба крепла, а потом переросла в нечто большее.

– Он был красив?

Что это? Неужели в его голосе прозвучала ревность? Сара улыбнулась и закрыла глаза. Было так здорово – сидеть, прижавшись к этому мужчине, и откровенно рассказывать о себе, не сомневаясь, что ему это интересно.

– Нет. То есть он, конечно, не был уродом. Майкл был почти такого же роста, как ты, но более худощавым. У него были густые волосы мышиного цвета, которые он всегда забывал причесывать, серые глаза, небольшой нос и твердый подбородок. У него было доброе и умное лицо, и… это было лицо Майкла.

По щекам Сары потекли слезы.

– И однажды, – сказала она, кашлянув, – мы были в книжном магазине. Мы потянулись за одной и той же книгой, столкнулись, и в следующее мгновение я оказалась в его объятиях. Так что он впервые поцеловал меня в отделе греческих и латинских переводов. К счастью, подобные книги не слишком популярны в обществе и других посетителей там не было.

Луциан негромко засмеялся, и Сара тоже улыбнулась. Неожиданно она поняла, что впервые после смерти Майкла улыбается, думая о нем. И это была улыбка любви, а не сожаления. Странно. Похоже, этот мужчина, ее любовник, вернул ей позитивный настрой.

– Потом Майкл пришел к папе и сделал официальное предложение. Папа принял его очень хорошо. Не думаю, что он когда-либо раньше встречал людей, подобных Майклу. Он ведь не учился в университете, а сразу стал служить в армии Ост-Индской компании. Так что интеллектуалы были для него людьми особого сорта. Но Майкл умел за себя постоять. Он был тихим, но удивительно умным человеком и мог играть с папой, как рыбак с форелью… Майкл был небедным человеком и мог обеспечить для нас вполне респектабельную жизнь. Папа поговорил с нами обоими и дал свое согласие. Еще до конца сезона мы поженились, и я переехала в Кембридж. Будь я хорошей женой, ничего бы не случилось.

– Вероятно, необходимость защитить женщину так же заложена в мужчине, как стремление защитить ребенка – в женщине, – задумчиво проговорил Луциан. – Это нечто вроде инстинкта.

– Возможно, – неохотно согласилась Сара. На нее произвело впечатление сравнение. – Но мужчина сначала должен поговорить с женщиной. Я не имею в виду ситуацию, когда имело место физическое нападение. Но если речь идет об оскорблении, дело другое.

Его дыхание было теплым и приятно согревало. Может быть, он ее поцелует? Сара подняла голову, давая понять, что желает этого, и была вознаграждена нежным прикосновением его губ… и слегка колючей щетины. Луциану придется побриться перед ужином.