Элизабет Макнилл - Мастерская кукол

Отойдя немного в сторону, она заметила какого-то иностранца, скорее всего – француза, который глядел на «Мариану» и недовольно фыркал, но ее это совершенно не задело. «Мариана» тоже продается, как же иначе?.. Тщетно Айрис пыталась сдержать раздражение, говоря себе, что Луис – художник, что живопись для него не только искусство, но и профессия, с помощью которой он зарабатывает на жизнь, и что он сначала покупает натурщиц, чтобы потом точно так же продавать картины. Соглашаясь ему позировать, Айрис об этом не думала; ей казалось, что натурщица в какой-то степени является соавтором собственного портрета, и теперь ее разочарование было особенно глубоким. Как она могла забыть, что живопись, – как, впрочем, и все на свете – опирается на незыблемые законы… нет, не гармонии, а коммерции. Недаром Милле как-то сказал, что, мол, для картины ему нужна «невероятно красивая натура». А этот знакомый Луиса… он только что сказал про нее: «Какое великолепное тело!» Выходит, женское тело продается и здесь – правда, через посредство живописи, но это вряд ли имеет принципиальное значение.

Кто-то схватил ее за локоть, и Айрис подскочила от неожиданности. Чужие пальцы впились в ее плоть с такой силой, что на мгновение ей показалось, будто на выставку Академии каким-то образом пробралась миссис Солтер. Но это была не она. В ноздри ударил резкий запах пота и немытого тела, и Айрис резко обернулась, пытаясь освободить руку. Прикосновение этих пальцев вызывало у нее отвращение и страх.

Перед ней стоял какой-то мужчина, которого она, кажется, где-то уже видела.

– Я все понимаю, – сказал он с таким видом, словно они были давно и близко знакомы. Изо рта у него воняло, губы были ярко-красными и блестящими, в глазах горел какой-то мрачный огонь.

От неожиданности Айрис так растерялась, что на несколько секунд даже потеряла способность сопротивляться. Он мог бы вывести ее из галереи, и она бы пошла за ним, как ребенок за своей матерью. Вокруг было полно людей, но Айрис видела их словно сквозь толстый слой воды – сколько ни кричи, все равно никто не услышит. Да она и не могла кричать; как Айрис ни старалась, ей не удавалось издать ни звука. Должно быть, подумалось ей, так чувствует себя кролик перед удавом, муха, парализованная ядовитым укусом паука…

Мужчина и в самом деле облизал губы, отчего они еще больше заблестели. На мгновение Айрис даже показалось, что язык у него раздвоенный, как у змеи.

– Вы должны стать моей прекрасной дамой, – проговорил мужчина. – Нет, моей царицей!..

Только теперь Айрис его узнала. Это был тот самый человек, который подошел к ней на улице и подарил стеклянную безделушку с крылом бабочки (остаток его паучьей трапезы?). Кажется, тогда он даже представился, но вспомнить его имя она не могла. Элиас? Илайя?..

К счастью, ее паралич понемногу проходил, и Айрис сделала попытку высвободить руку, но он держал ее будто клещами. Можно было подумать, что чем больше она думает о том, чтобы вырваться, тем сильнее он сжимает ее руку. У Айрис даже дыхание занялось – так отвратительны были ей его влажные, холодные пальцы, а от его запаха к горлу подкатывалась тошнота.

Боль, которую причиняла Айрис его хватка, была мучительной, но она же помогла ей опомниться.

– Отпустите меня сейчас же! – сказала она решительно и с такой силой выдернула локоть из его пальцев, что мужчина покачнулся. Ее резкое движение привлекло внимание группы джентльменов, стоявших неподалеку, но никто из них не поспешил к ней на помощь. Кто-то издал неодобрительное восклицание, кто-то насмешливо ухмыльнулся, и Айрис почувствовала, что краснеет. Вероятно, она нарушила какие-то правила поведения в обществе, но ей было все равно. Скорее подальше от этого жуткого человека!..

И Айрис быстро пошла прочь. Она была почти уверена, что незнакомец бросится следом и попытается снова ее схватить. К счастью, он остался на месте, и только его лицо перекосилось, как у человека, который случайно коснулся раскаленного докрасна железа.

В комнате было полутемно, и Альби заморгал, пытаясь приспособиться к неверному освещению. Колено, которым он ударился о подоконник, когда лез в окно, немилосердно болело, и он подумал, как бы не сорваться со стены на обратном пути.

Наконец плавающие перед глазами серые пятна растаяли, и он смог осмотреться. Железная кровать Сайласа у дальней стены стояла незастеленной, но простыни на ней были на удивление чистыми. Над кроватью висела самодельная полка, на которой виднелись какие-то небольшие предметы, похожие на комки пыли. Подойдя ближе, Альби понял, что на самом деле это не пыль, а чучела мышей – белых, серых, коричневых. Почти все они были одеты в юбочки, корсеты и капоры и напоминали разодетых в кружевные платьица кукол в витрине магазина миссис Солтер. Взяв в руки самую маленькую мышь, Альби поднес ее к глазам. Она была одета в короткую юбочку до колен, а в лапах держала маленький белый кружок. К голове между ушами был приклеен клочок рыжей шерсти.

Альби невольно вздрогнул, хотя чучело было сделано так искусно, что им трудно было не восхищаться. В другой обстановке он, быть может, попробовал бы даже поиграть с этими мышами, но тут внизу пробили часы, и мальчик подпрыгнул от неожиданности. Переведя дух, Альби спустился в лавку.

В небольшом зале было очень тихо. Оживленный Стрэнд был совсем недалеко, но сюда не доносилось ни звука. Лишь изредка Альби слышал приглушенный топот копыт или визгливый крик торговца. Пыльные чучела животных и птиц, стоявшие на шкафах и стеллажах, казалось, следили за ним своими тусклыми стеклянными глазами, пожелтевшие черепа скалили острые зубы, словно только и ждали, пока он отвернется, и Альби снова поежился. Неожиданно ему пришло в голову, что на самом деле он понятия не имеет, что он здесь ищет и что надеется найти. Глупо было бы думать, что Сайлас хранит в шкафу труп убитой женщины или держит где-то на виду подробный план нападения на Айрис. Тишина действовала Альби на нервы, и он, дрожа, машинально провел кончиками пальцев по большой пожелтевшей кости, покоившейся на специальной проволочной подставке. Над ней висело на ниточке чучело ласточки – крылья расправлены, острый клюв чуть приоткрыт. Казалось, в лавке само время остановилось и все эти существа замерли или заснули.

Альби снова вздохнул и двинулся к высокому комоду в углу. Он долго рылся в ящиках, но не обнаружил ничего подозрительного, если не считать нескольких осколков фарфора и листков бумаги, на которых было что-то написано. К сожалению, Альби это ничего не дало: читать он не умел, а если бы и умел – вряд ли ему удалось бы разобрать каракули, которыми были покрыты вырванные из блокнота странички. Царящая в лавке тишина стала тем временем еще более глубокой, и Альби невольно заторопился. В самой глубине зала он обнаружил на полу ковер из цельной шкуры оленя. Разглядывая сплющенный нос животного, мальчик спросил себя, где же Сайлас изготавливает свои чучела и прочие образцы. Он знал: для того чтобы сделать скелет, скажем, кошки, с нее нужно снять шкуру, а потом долго варить на медленном огне, чтобы мясо отстало от костей, которые затем необходимо отскоблить специальным ножом, соединить проволокой и укрепить на деревянной подставке, однако никаких специальных приспособлений, котлов и ножей Альби не видел. Было совершенно не похоже, что Сайлас работает прямо в лавке, но тогда где?.. В спальне никаких инструментов тоже не было, и Альби еще раз огляделся по сторонам, ища дверь в потайную комнату, но ничего не обнаружил. Окно в задней стене выходило в небольшой захламленный двор, но и там не было ничего примечательного. Единственная дверь вела на улицу.